— Маэстро, маэстро, входите… бррр, этот проклятый климат, на вас даже шляпы нет, не дай бог, застудитесь.
Он пропустил господина и снова вышел наружу. Ох уж эти иностранцы! Они не понимают, что Россия не Италия, что в апреле все еще холодно.
Маэстро Энрико Чекетти едва успел снять пальто, как в дверях кабинета показалась голова молодой женщины.
— Маэстро, не забудьте, директор вас ждет для обсуждения выпускного спектакля, ожидается Императорская семья.
— Помню, помню, синьорина, — пробормотал итальянец.
— Еще одно дело, синьор. Секретарша колебалась, как сказать дело. — Мати…
— Опять Мати?
— Исчезла с этим шотландцем Макферсоном.
— Найдите ее, — закричал Чекетти, — или я выброшу ее из моего класса. Она слишком молода, чтобы иметь дела с мужчинами. Сколько лет этому Макферсону?
— Сейчас двадцать, синьор.
— А ей? Семнадцать? Эта история началась, когда ей было только четырнадцать.
— Если это будет продолжаться, мы его отправим назад в Эдинбург.
— Он из Лондона, синьор.
— Хорошо, в Лондон, неважно.
* * *
Старшую сестру Мати, как и их мать, звали Юлией. Юлия уже училась три года в Школе Императорских театров, куда восьми лет от роду, в 1880 году, приняли и Мати. Школа размещалась в великолепном здании, рядом с Дирекцией театров и финансировалась Министерством Императорского двора. Кроме уроков танца, ученики получали общее и религиозное воспитание. Все ученики пели в школьном церковном хоре. Школа была интернатом, обучение в ней было бесплатным. В восемь утра звонил большой колокол. Девочки и мальчики быстро вставали и под наблюдением двух воспитательниц шли в две большие женские и мужские ванные комнаты, где мылись, чистили зубы и ногти. Потом одевались и отправлялись в школьную церковь на общую молитву. В девять шли в столовую, где ученикам подавали чай и кусочек хлеба с маслом и джемом. Затем — тренировочный зал. В нем стоял большой рояль, за которым уже сидел аккомпаниатор и ждал сигнала, чтобы начать. Одна стена зала была сплошь в зеркалах от пола до потолка. Другие стены были увешаны портретами русских царей. Особенно красивы портреты Екатерины Великой и Александра Первого на коне. Наступала очередь танцев. Сначала на середину выходили новички и самые маленькие ученики и только потом самые опытные. В полдень все отправлялись на прогулку в парк. По возвращении до четырех учили разные предметы, включая французский. После был легкий обед и потом свободное время. Затем расходились по разным залам — кто на фехтование, кто на музыку. Танцоры репетировали общие номера для выступлений на сцене Мариинского театра. Некоторые, самые прилежные, тренировались часами в надежде стать большими звездами. Это слово только что появилось в лексиконе. Мати намеревалась стать звездой и тренировалась по шесть часов в день. Она была уже среди тех, кто работал в театре и после первого года получал зарплату. Ужинали в восемь, а в девять расходились по спальням. На уикэнды, чтобы развить вкус и чувство прекрасного, учеников водили по театрам — в Мариинский, Александринский или Михайловский, который называли «французским».
В четырнадцать лет Мати была уже девочкой с характером. Она хотела добиться всего сама и обычно добивалась. Каждое утро отец, а ему уже было тогда за шестьдесят, но он все еще танцевал, — подвозил дочерей в семейном экипаже в школу.
В школе Мати вовсю манипулировала Джоном Макферсоном, почти три года ее партнером по танцу. Это началось, когда однажды во время репетиции, на полу она с силой притянула его мускулистое тело к себе. От неожиданности он упал на нее. Это произошло в присутствии тридцати человек и вызвало небольшой скандал.
— А что я сделала? — невинным голосом оправдывалась Мати в директорском кабинете.
— Ты знаешь, Мати, что ты сделала, не притворяйся. Я уважаю твоего отца и сестру, иначе…
— Я уже все забыла. Это была просто шутка. Джон не обиделся.
Но Макферсон шутку не забыл, и так все это началось. Вскоре после инцидента их застали вместе в старом пустом доме садовника.
На стене в коридоре повесили фотографию Наследника. Взяв Макферсона за руку и показав на фотографию, Мати объявила: — Не правда ли, какой он милый и красивый, Джон? Когда-нибудь он будет моим, вот увидишь…
— Ты сошла с ума, Мати. Не говори глупости.
Вернувшись после летних каникул из Лондона, Макферсон появился в школе в сопровождении английской девочки, дочери британского дипломата, служившего в Петербурге.
— Это Мэри, моя невеста, Мати.
— How do you do. — Мати показала сопернице, что владеет английским.
Вечером она сказала сестре:
— Джон привез невесту показать мне. Он хочет, чтобы я тихо ушла. Какое оскорбление!
Мы посмотрим, кто уйдет — я или она.
В конце первой же недели помолвка развалилась.
— В чем дело, Мэри, дорогая? — спрашивал англичанин дочь.
— Это все ужасная кокетка, Мати, она всегда тащит Джона с собой в лес. — Мэри была вся в слезах.
— Я видела их там, они якобы собирали грибы. Я видела, они целовались, она была почти голой.
* * *
На Пасху все театры Петербурга были переполнены. Два седовласых человека в красных парадных ливреях с золотыми Императорскими орлами охраняли ложу Государя в Мариинском театре.
— Кто эта девочка? — спросил Император у директора Императорских театров.
— Матильда, Мати Кшесинская, Ваше величество, одна из наших многообещающих танцовщиц. Ей семнадцать, она младшая дочь танцора Феликса Кшесинского. Ее сестра Юлия тоже талантливая ученица. Вы хотели бы увидеть Юлию?
— Спасибо, Иван. После спектакля приведи сюда Мати. Я хочу тебя поздравить, все отлично, отлично!
— C'est elle? — спросил Наследник.
Быть директором Императорских театров было большой привилегией. Редко кто имел такую возможность запросто повидаться с Государем. Директор входил в царскую ложу во время антрактов. Он встречался с Его Величеством два-три раза в неделю, а в дни спектаклей несколько раз за вечер. Тем не менее Иван Александрович Всеволожский волновался. Пот так и лил по его щекам. Пришлось вытащить из кармана носовой платок. Ему было позволено присутствовать в ложе Государя, чтобы, если понадобится, давать пояснения. Он очень нервничал: понравятся ли Их Величествам его девочки и мальчики.
— Вот она снова, Саша. Посмотри, как она делает двойные-тройные пируэты, это просто великолепно. — Императрица указывала программкой на Мати. — Очень хороша, действительно хороша!
В партере часто раздаются аплодисменты. Зал переполнен любителями балета, почти все из военных и военно-морских школ. Каждый юноша тайно уже выбрал себе девушку.
