Выпал бубновый туз. В прошлый раз туз принес ему удачу, а на этот раз подвел. У него оставался единственный шанс. По телу бежали мурашки.
— Король! — крикнул он, и названный им король взглянул на него со стола.
Игроки заерзали. Уж не слишком ли везет человеку в маске чумного доктора? Сначала выиграл на первой карте, а теперь — на последней. Странно…
Рубиновое кольцо барнаботти сверкнуло в свете свечи. Он медленно вынул еще две монеты, а затем, так же медленно, еще две. Аристократ ставил пари на то, что везение чумного доктора в этот раз прекратится.
Бригелла, не спуская стеклянных глаз с Арийе, выложил на стол сорок цехинов. Только Лев держался прежней позиции: снова поставил четыре цехина.
Не прошло и часа, как состояние Арийе сильно выросло. Он сиял от удовольствия, глядя на растущую кучу монет. Еще бы! Он более чем в два раза увеличил ценность первого кошелька донны Рейны. Львиная маска покинула стол и нетвердыми ногами удалилась в Комнату Вздохов. На его место уселся Пульчинелла. Этот явно принял лишнего, а потому играл безрассудно и картинно вскрикивал при очередной своей неудаче. Барнаботти по-прежнему вел себя достойно, однако на не прикрытом маской лице появились признаки напряжения. Самый большой неудачник, Бригелла, схватился за стол. Костяшки его пальцев побелели. Возле их стола собралась небольшая толпа.
Наконец Арийе ошибся. Пульчинелла радостно взвизгнул. Арийе поклонился и отдал выигрыш — восемьдесят цехинов Бригелле, десять Пульчинелле, четыре — барнаботти, после чего передал партию Бригелле и сделал следующую ставку.
Это был магический час. Ему казалось, что он легок, точно воздушный шар, несущийся над карнавальным городом. Большой выигрыш может облегчить жизнь беднякам его паствы. Он встал, и рука его замерла над золотом. Должно быть, заманил его сюда сатана, но Бог дал ему право выбора. Нужно прислушаться к голосу разума, звучащему у него в мозгу. Он возьмет свой выигрыш и уйдет из ридотто. Своего зверя он уже накормил, испытал и ужас, и восторг. Достаточно. Он смахнул деньги в кошелек.
На его ладонь опустилась рука Бригеллы. Арийе вздрогнул и взглянул на него. Глаза за маской были черными, зрачки — расширенными.
— Благородному человеку не годится покидать игру в разгар везения.
— Совершенно верно, — подхватил Пульчинелла. — Некрасиво убегать, прихватив чужие деньжата. Вы что же, больше думаете о золоте, а не об удовольствии от игры? Это против духа карнавала и неблагородно. Да и просто не по-венециански.
Арийе покраснел под своей маской. Может, они узнали? Догадались? Говоря о непохожести, пьяный Пульчинелла задел его больное место. Он убрал руку от Бригеллы и, приложив ее к сердцу, отвесил глубокий поклон.
— Прошу прощения. Минутная слабость. И в самом деле, не знаю, о чем я думал. Продолжим игру.
Игра продолжилась еще час. Каждый игрок выиграл и проиграл. Арийе посчитал, что времени прошло достаточно и пора покинуть стол. Снова Бригелла остановил его руку, когда Арийе потянулся за своим достаточно большим выигрышем.
— У вас что, свидание? — тихо спросил он.
А потом сказал еще тише и наклонился еще ближе:
— Или вы соблюдаете комендантский час?
«Он знает», — подумал Арийе и вспотел.
— Давайте, господин Чумной доктор, сыграем еще одну партию по умеренным ставкам, по-дружески!
Бригелла вынул из-под своего плаща толстый кошелек и положил на стол. Арийе трясущейся рукой выдвинул вперед все выигранные деньги. Страх потери — сильный, восхитительный — переполнил его.
Игру снова вел барнаботти.
— Туз. Двойка. Тройка…
Арийе испытывал необыкновенную легкость.
— Восьмерка. Девятка…
Ему трудно было дышать. Сердце тяжко стучало в ребра. Вот-вот он снова выиграет.
— Валет. Дама…
Его сердце сжалось от ужаса и восторга. А затем ужас победил, потащил в пропасть, раздавил: барнаботти перевернул карту, и выпал король. Рев в голове Арийе заглушил звук, медленно сорвавшийся с губ аристократа:
— Король!
Барнаботти дотянулся до груды золота и придвинул ее к себе, слегка поклонившись в сторону Бригеллы.
— Ну а теперь, Доктор, можете оставить нас, если вы устали от нашей компании.
Арийе покачал головой. Он не мог уйти. Не сейчас. Он потерял не только выигрыш, но и добрую половину своего капитала. Один из кошельков донны Рейны лежал возле него уже пустой. До прихода сюда он намеревался рискнуть только одним кошельком. Половину на игру, половину на нужды паствы. Вот что он намеревался сделать. Однако сейчас полез за вторым кошельком. Пальцы ощутили его ободряющую тяжесть, и Арийе показалось, что его искупали в золотом дожде. Он был совершенно убежден, что магическое везение первой половины вечера его не оставит. Этому поможет не его собственная рука, но рука божественного провидения, направившего его сюда. Он смело положил кошелек на стол.
Единственный раз за вечер непроницаемое лицо барнаботти выразило эмоцию. Брови поднялись чуть ли не до краешка пудреного парика. Он почти незаметно поклонился Арийе и начал партию.
Арийе испытал изощренное мазохистское удовольствие. Карта, стоившая ему кошелька, оказалась восьмеркой. Слово «восьмерка» упало с губ барнаботти и, образовав символ бесконечности, вытянулось в туннель, засосавший в себя душу раввина.
Он с недоумением уставился на то, как все его золото выстроилось в блестящие башни возле других игроков. Арийе поднял руку и спросил перо. Весь дрожа, написал записку с просьбой выдать ему сто монет. Барнаботти взял записку двумя пальцами, посмотрел на нее и молча покачал головой. Арийе почувствовал, как кровь обожгла лицо.
— Но ведь я сам видел, как вы играли с проигравшим на десять тысяч цехинов под его честное слово!
— Слово венецианца — другое дело. Почему бы вам не пойти к еврею-кровопийце, если вам нужен кредит?
Он бросил записку на пол.
За соседними столами все внезапно умолкли. Лица в масках одновременно повернулись в их сторону. Стая хищников, почуявших добычу.
— Жид! — пренебрежительно изрек Пульчинелла. — Вот в чем дело. Я сразу понял, что он не венецианец.
Арийе резко повернулся, сшиб свой бокал и, спотыкаясь, выскочил из зала. В Комнате Вздохов куртизанка вытянула пухлую руку, постаралась затащить его на свой диван.
— Куда так спешишь? — проворковала она. — Каждый может проиграть. Сядь со мной, я тебя успокою. — А потом добавила во весь голос: — Я еще не пробовала с обрезанным!
Он оттолкнул ее и, шатаясь, спустился по ступеням на улицу. Унизительный смех сомкнулся вокруг него, словно вода.
В сером свете молельни Иуда Арийе натянул на голову талит
[19]
и склонился перед Богом.
