Она каждый день мечтала о возвращении в Шотландию и о том, как они станут поживать в своем роскошном Брумхолле. Боже, да в своих фантазиях она уже украсила каждый его дюйм. Когда ей случалось проводить ночи без сна, в тоске по родным краям, она рисовала в воображении его комнаты, представляла, как задрапирует стены покоев прекрасными богатыми индийскими и турецкими тканями, как украсит окна своего будущего шотландского дома.
— Где же мы с сыном будем жить?
— Любой мужчина должен нести ответственность за своих жену и детей, — наставительно произнес отец. — И если ты дашь себе труд припомнить, то признаешь, что я тебя предупреждал.
Госпожа Нисбет бросила укоризненный взгляд в сторону мужа. Мэри понимала, что мать, конечно, не позволит ее отцу спокойно сидеть и смотреть, как Брумхолл идет с молотка и уплывает из рук Элджинов. Но мистер Нисбет имел свои резоны.
— Мне приходится заботиться о пропитании шестидесяти работников посольства, — сказала Мэри в надежде, что родители почувствуют, до чего ей приходится нелегко, — Вы даже не знаете, как я вынуждена экономить на всем.
— Зато я знаю, что ты позволила лорду Элджину нанять камерный оркестр.
Замечание отца Мэри сочла уж слишком колким. Разве он не понимает, что в их положении приходится заботиться и о престиже тоже? Все посольства проводят подобные развлечения, только правительство не хочет этого понять. Да Мэри и сама с радостью наслаждалась музыкой на своих вечерах. Она с трудом сдержала слезы, когда из-за отсутствия средств вынуждена была распустить небольшой оркестрик.
— Мне пришлось обидеть людей, когда я при найме на работу спрашивала, согласятся ли они получать жалованье прислуги, — пожаловалась она.
Нанять хороших музыкантов, которые согласились бы пойти на ее условия, было нелегкой задачей, и лишь спустя шесть месяцев Мэри была вынуждена признать поражение и отпустить их домой, в Англию.
— Лорд Элджин сообщил своему архитектору о том, что его люди разыскивают античные мраморы, с которых он велит сделать слепки и отослать в Шотландию для установки в его поместье. Разве такие экстравагантности необходимы? — спросила миссис Нисбет.
— Одни только транспортные расходы будут феноменально велики, — поддержал ее муж.
Мэри о таких планах не слышала.
— Ходят слухи, дочь, что цель его греческой экспедиции превратить Брумхолл чуть ли не в подобие афинских дворцов.
— Что за абсурдное предположение, — в сердцах возмущенно сказала Мэри. — Единственное, чего хочет Элджин, — это поднять уровень художественного образования в Англии, вот и все. В этой благородной задаче я его поддерживаю. И моя мама со мной согласна.
Она обернулась к матери:
— Или, мама, ты уже имеешь другое мнение об обязанностях доброй супруги?
Миссис Нисбет покраснела. Очевидно, она не забыла совет, который дала дочери, когда тема афинского проекта была впервые поднята в беседе между ними. Тогда Мэри была удивлена словами матери о том, что ей придется во всем поддерживать Элджина, но именно ими она руководствовалась в каждом своем решении со времени прибытия в Константинополь. Теперь, когда ее поддержка начинаний мужа стала так дорога и затруднительна, ей не хотелось, чтобы мать отступила от своих слов.
— Нет, я не переменила своего мнения. Разумеется, долг каждой жены — помогать мужу в его службе. Но цена, которую приходится платить тебе, является просто неразумной.
— К тому же долг доброй супруги и в том, чтоб пытаться умерять притязания мужа, — вставил мистер Нисбет.
— Моя мама справляется с этим долгом? — ехидно поинтересовалась Мэри.
— До сих пор в этом не было необходимости, — последовал быстрый ответ матери, но глаза она принуждена была отвести в сторону.
Мэри показалось, что в тоне миссис Нисбет мелькнуло легкое сожаление, смешанное с гордостью.
Действительно, Мэри следует обуздать непомерные запросы Элджина. Но разве экстравагантность его стремлений не является знаком незаурядности его натуры, с жадностью поглощающей все лучшее, что может предложить жизнь? Желание оставить свой след, хоть чуточку улучшив мир? Миссис Нисбет, возможно, и наслаждается трезвым подходом своего супруга к жизненным ценностям, но разве ей знакомо волнение, которое может дать такой человек, как Элджин? Счастье, которым он одаривает женщину как в интимных отношениях, так и в социальной сфере? Мать Мэри живет достойной и счастливой жизнью потому, что мистер Нисбет ведет свои дела, сохраняя взвешенную умеренность и практичность. Но здесь Мэри, украшение оттоманского двора, женщина, которую балуют вниманием самые высокопоставленные мужчины, находится в самом центре исторических событий. Нет, она не станет менять свои привычки и довольствоваться скучным и глухим прозябанием.
Они вырвали его у нее из рук, схватили хрупкое тельце, сорвали с головки крохотный кружевной чепчик, который прислала ее бабушка в качестве крестильного подарка, обнажив язвы, сплошь покрывшие фарфоровую кожу младенца. У нее не было сил ни сохранить ему жизнь, ни спасти своего первенца. Мужчина с телегой был сильнее ее, его ручищи вынырнули откуда-то из глубин оранжевого одеяния и выхватили у нее ребенка. Мэри хотела позвать мужа, но побоялась сказать ему о смерти их первенца. Она потеряла мужа и не сумела спасти сына. Как же она слаба, слаба физически и духовно. Она позволила себе наслаждаться ухаживаниями мужчин, которые были для нее чужими. Она оставалась здесь, принимая грошовые подарки из их огромных рук, надевала шелковые платья и вызывающе яркие драгоценности, любила плыть в паланкине над головами других людей — а ведь эти люди были ничем не хуже ее самой, — когда ей следовало настоять на том, чтобы Элджин увез ее и ребенка домой. Она так сильно тянула ребенка к себе, что боялась вырвать его хилые ручонки из суставов, и знала, что именно ее тщеславие, а не чума, не страшный яд, текущий в жилах половины населения этого города, погубили ее, а вместе с ней и ее сына. Она боролась изо всех сил, но мужчина с телегой был силен как бык. Она не смогла осилить ни его сопротивления, ни холодного обвиняющего взгляда его глаз. И она уступила, отвела взгляд от своего мальчика, когда его мертвое тельце оказалось брошенным поверх остальных детей. Она услышала глухой звук падения, звук, с которым дитя, которого она так недавно носила в чреве, упало в телегу.
Мэри проснулась задолго до рассвета и сбросила тяжелое одеяло, чувствуя приближение приступа удушья. Постаралась успокоиться, делая мелкие глотательные движения и мысленно обратив краткую молитву к Богу. Если она не будет слишком жадно хватать ртом воздух, возможно, Господь будет милостив этим утром и она преодолеет подступающий приступ.
Элджин уже проснулся и лежал на спине около нее, глаза его были открыты, руки подложены под голову.
— Ты чем-то взволнована. Приснилось что-то плохое?
По причинам, которые она даже себе не могла объяснить, ей не хотелось рассказывать ему свой сон. Ее ненаглядный сын спокойно спал рядом в колыбельке, но вина перед ним, которую она ощутила во сне, не оставила ее и наяву.
