Мэри стояла на вершине Акрополя, пытаясь укрыться от жаркого солнца под зонтиком, с восторженным удивлением рассматривая новый объект, на который были обращены мечты ее мужа. Этот храм, под названием Эрехтейон, был посвящен Афине Полиаде, древней статуе, вырезанной когда-то из масличного древа, мальчику-змею по имени Эрехтей и его преданной воспитательнице, послушной Пандросос. Храм сильно пострадал от того же взрыва, который снес крышу Парфенона. Мэри давно мечтала увидеть этот храмовый комплекс, описанный в каждой из прочитанных ею книг о Древней Греции. С тех пор как ей стал известен миф о Пандросос, дочери Кекропа, награжденной за послушание, Мэри часто размышляла о нем. Считая себя тоже послушной дочерью, она знала, что наделена любопытством и некоторой долей авантюризма. Выполнила бы она приказ богини и не стала заглядывать в корзинку с младенцем или ослушалась бы и оказалась стоящей на краю обрыва с двумя другими, более любопытными сестрами Пандросос?
Эрехтейон был одним из четырех задуманных Фидием зданий, составляющих часть общего плана Перикла. Сейчас храм, как и Парфенон, был лишен крыши, а пробраться внутрь, в заваленный осколками мрамора и кучами камней зал, не представлялось никакой возможности. Этот храм был по объему много меньше Парфенона, и его основным украшением являлся обращенный к югу портик, поддерживаемый кариатидами — женскими фигурами в летящих одеждах, — которые служили колоннами. Лица статуй были исполнены торжественности и сдержанной силы, будто, удерживая свою ношу, эти женщины исполняли гражданский долг.
Кариатид — наряду с орнаментом, шедшим по карнизу и капителям, — все знатоки архитектуры единодушно считали непревзойденным произведением искусства, и Мэри тоже нашла их самым выдающимся памятником из всех, что ей до сих пор удалось увидеть в Греции. Первоначально портик Эрехтейона опирался на шесть кариатид, но люди Элджина успели удалить одну из них, оставив в фасаде храма зияющий провал. Так, по крайней мере, показалось Мэри. Оскорбляло ее взгляд не столько нарушение симметрии здания, сколько что-то неизмеримо более важное.
— Храм кажется осиротевшим, создается впечатление, что семья лишилась одного из членов, — вслух произнесла она, глядя на портик, который в течение двух тысячелетий украшали шесть сестер.
— Что за сентиментальная чепуха, Мэри, она недостойна тебя, — отмахнулся Элджин.
Статуя, о которой шла речь, уже находилась на складе в Пирее и ожидала только прибытия судна для отправки в Англию. У Элджина кариатиды вызвали глубокое уважение, руководствуясь которым он немедленно прогнал прочь троих нищих, пристроившихся в их тени на отдых. Он не мог без боли смотреть, как всякого рода оборванцы эксплуатируют элегантные творения древних.
— Эрехтейон, священнейший из храмов Акрополя, еще до недавнего времени использовался турками в качестве одного из помещений гарема, — объяснил преподобный Хант. — К счастью, сейчас это не так.
Мэри казалось, что храм этот стоит необитаемым уже долгие века.
— Он выглядит скорее ограбленным, чем заброшенным, — высказала она свое наблюдение. — По Павсанию, именно этот храм был самым роскошным, он был буквально набит статуями, фресками, его украшали позолоченные росписи. Они все еще были на месте, когда он посетил эти места, что произошло через пятьсот лет после Перикла. Теперь же от всего этого не осталось и следа!
Элджин скрестил руки на груди.
— Думаю, мы могли б увезти его целиком, — деловым тоном сказал он.
— Великолепная идея, — тут же поддержал его преподобный Хант. — Что нам мешает разобрать его, а затем собрать у нас на родине?
— Если б нам удалось нанять военный корабль, думаю, это можно было б осуществить, не так ли? — продолжал Элджин свою мысль.
— Но затраты на оплату рабочих и транспортные расходы будут слишком велики, — возразила Мэри.
Она попыталась представить, какое письмо ей придется отправить отцу, чтобы он согласился финансировать еще и этот проект. До сих пор он охотно отзывался на просьбы Элджина о деньгах, особенно со времени его собственного путешествия в Грецию, но перевозка целого храма из Афин в Англию — это предприятие, которое не по средствам ни одному шотландскому землевладельцу.
— У нас почти неразрешимые трудности с перевозкой одной статуи кариатиды, которую взяли отсюда. — Она кивком указала на фронтон храма. — Я уже разговаривала на этот счет с мистером Лейси.
Не вступавший до сих пор в беседу Томас Лейси был капитаном королевских инженерных войск, которого Элджину удалось освободить от службы в Египте и пригласить в Афины для осуществления контроля за перевозками греческих сокровищ.
— Позвольте заметить, лорд Элджин, — с обычной невозмутимостью заговорил он, — мистер Дик, капитан «Цинтии», наотрез отказывается перевозить статую кариатиды. Я полагал, что сумею его убедить, но он послал своего работника на склад, и тот произвел примерную оценку веса груза. Результаты показали, что он чрезмерно велик.
— Но вы сумели убедить его погрузить на «Цинтию» другие мраморы? — спросил Элджин.
— Признаться, сэр, он осмотрел все, что хранится у вас в порту Пирея, и отказался взять что-либо на борт корабля. Он сказал, что не имеет приказа ни от адмирала Нельсона, ни от адмирала лорда Кейта на перевозку таких грузов. При постоянной угрозе пиратского нападения — а их корабли сейчас безнаказанно бороздят моря — он считает слишком опасным нагружать корабль сверх меры.
— Не оказал ли определенного влияния на его решение адмирал Нельсон? — спросил Элджин.
— Насколько мне известно, нет, сэр. Капитан не получал конкретных указаний от адмирала Нельсона относительно перевозки этих предметов.
— Что нам делать теперь? — поинтересовалась Мэри.
Валявшиеся поблизости от них на земле статуи — изуродованные, с отбитыми головами — казались несчастными, прильнувшими друг к другу, чтобы обрести поддержку. Элджин указал на них, как бы иллюстрируя свои слова.
— Неужели вы хотите, чтоб эти творения постигла та же судьба, что и разрушенные здания? Бонапарту не получить сокровищ, подобных этим, от расхитителей, которыми он наводнил Италию и Египет. Я напишу адмиралу Кейту немедленно же и попрошу его предоставить в мое распоряжение корабль с подходящей грузоподъемностью для вывоза самых ценных произведений искусства. Не сомневаюсь, он поймет, какую неоценимую услугу я оказываю развитию английской культуры.
— В том случае, если он человек такого же широкого кругозора, как вы, лорд Элджин, — вступил в разговор преподобный Хант. — И если мы добьемся успеха в найме подходящего средства перевозки, то можно было б захватить с собой и тот маленький, посвященный Пандросос храм, который я видел на Пелопоннесе.
Мэри невольно подумала, что скоро ничто в Греции не будет напоминать о дочери Кекропа, как не напоминает об Афине.
— Каковы настроения за пределами Афин? — поинтересовался Элджин. — Я слышал, что некий антиквар, Эдвард Кларк, столкнулся с определенными трудностями в Элевсине
[55]
.
