Остров, о котором пойдет речь, назывался Бора-Бора, и возник он со дна океана в форме остроконечных гор и мощных утесов. Здесь имелось большое количество бухт, далеко врезавшихся в глубь суши, а густо поросшие деревьями берега сверкали обширными песчаными пляжами. Остров отличался изумительной красотой, и было странно думать о том, что он появился совершенно случайно. Скорее, сами боги сформировали его, и именно они же позаботились о подобном удачном расположении бухт и заливов. Такое предположение усиливал ещё и тот факт, что весь остров окружало надежное кольцо кораллов, защищавшее его от вторжения бурных океанских волн, посягавших на территорию мирной и безмятежной зеленой лагуны, в которой рыба водилась в огромных количествах. Да, дикий Бора-Бора по праву считался островом редкой красоты.
Однажды утром, в те дни, когда в Париже сыновья Карла Великого ссорились между собой, споря о том, кто из них и как должен управлять империей, принадлежавшей их покойному отцу, происходило вот что. Быстрое однокорпусное каноэ, в котором находились опытные и сильные гребцы, стремительно неслось к единственному входу в лагуну Бора-Бора, и его треугольный парус гордо покачивался на океанской волне. За ходом судна с берега в страхе наблюдал специально выставленный для этой цели дозорный.
Он видел, как рулевой подал сигнал гребцам опустить парус, и как они повиновались. Дозорный продолжал внимательно следить за тем, как каноэ, ловко поворачивая и лавируя меж огромных водяных валов, пыталось проникнуть в узкий единственный и довольно опасный проход в коралловой стене. Волны, казалось, вознамерились разбить суденышко о рифы, и только благодаря завидному мастерству рулевого каноэ продолжало свой путь.
– Навались! – скомандовал он, и все гребцы, отчаянно работая веслами и стараясь отвести лодку от опасных камней, ловко направили в канал. Волны метались в проходе, блестели весла, и каноэ в страстном, неудержимом порыве рванулось на гребне вала в лагуну.
– Можно передохнуть, – с видимым облегчением в голосе произнес рулевой. Booдушевлённый этой маленькой победой, он искал одобрения единственного пассажира каноэ – высокого мрачноватого мужчины. Чернобородый, с глубоко посаженными глазами, тот сжимал в худых длинных руках жезл, украшенный резными изображениями богов. Однако пассажир не выразил даже намека на похвалу, так как был погружен в собственные размышления о куда более важных делах, не дававших ему покоя. Он смотрел, не замечая ни рулевого, ни гребцов, на высокую скалу, венчавшую остров Бора-Бора.
Именно она являлась наблюдательным пунктом среди отрогов гор, откуда теперь дозорный со всех ног устремился по крутым тропинкам к обиталищу короля племени, крича во весь голос:
– Возвращается верховный жрец!
Инстинктивный страх, испытываемый дозорным, настолько явно звучал в его крике, что женщины, заслышав передаваемое им известие, испуганно прижимались к мужчинам, взирая на них с беспредельной нежностью, в темных, крытых пальмовыми листьями хижинах.
Хотя столь важное сообщение касалось всего племени, дозорный желал привлечь внимание лишь одного человека. Задыхаясь, вестник, мчась в тени пальм и хлебных деревьев, взывал к небесам:
– О боги Бора-Бора! Придайте силы и легкости моим ногам! Помогите мне не опоздать!
Приблизившись к более просторной, чем все остальные, хижине, дозорный рухнул на землю и закричал:
– Лодка верховного жреца уже в лагуне!
Из полумрака входного проема показалось заспанное лицо высокорослого, с коричневой кожей, молодого человека, одного из приближенных короля.
– Уже? – с тревогой в голосе спросил он.
– Они миновали рифы, – предупредил дозорный.
– Почему же ты?.. – первое лицо при королевской особе, юноша взволнованно схватил церемониальное одеяние из тапы и, даже не расправив должным образом его складки, устремился к резиденции своего владыки.
– Верховный жрец приближается! – выкрикнул он.
Пробежав мимо таких же, как он, придворных, юноша предстал перед королем. Распростершись ниц на мягких циновках из пандануса, покрывавших земляной пол, у ног властителя острова, сановник возбужденно провозгласил:
– Святейший вот-вот ступит на берег!
Тот, кому предназначалось это сообщение, был красивым крупноголовым мужчиной тридцати трех лет. Его коротко остриженные волосы поседели на висках, а в необычно широко расставленных серьезных глазах светилась мудрость. Если король и испытывал при получении известия о прибытии жреца тот же страх, что и его придворные, он искусно скрывал его. Однако молодой сановник заметил в движениях владыки не характерную для того порывистость, когда король, войдя в сокровищницу, облачался в длинную, до пят, светло-коричневую мантию из тапы. Затем он перекинул через левое плечо и обвернул вокруг талии драгоценную ленту из желтых птичьих перьев – символ королевской власти. Его наряд довершал шлем, украшенный перьями и раковинами, а также ожерелье из акульих зубов. В этот же момент высокий сановник подал сигнал, и по берегу раскатилась дробь барабанов, звучавшая в особом, королевском ритме.
– Мы отправляемся, чтобы чествовать верховного жреца, – мрачным голосом объявил король, ожидая, пока внушительный отряд загорелых воинов, голых до пояса и в юбках из коричневой тапы, выстроился за его спиной. Почти против воли владыка принялся поторапливать подданных.
– Быстрей! Мы не должны опаздывать!
Хотя он и был первым лицом на Бора-Бора, король предпочитал не конфликтовать с человеком, облеченным высшей духовной властью над островом. Особенно теперь, пока оставались неизвестными уклад и требования веры в новое божество Оро. Отец нынешнего короля недооценил власть нового бога, за что во время очередного торжественного собрания был убит. Неожиданно верховный жрец указал на него жезлом, как на вероотступника, после чего королю вышибли дубинкой мозги, а тело пополнило собой ряд человеческих жертв новому богу – красному Оро, всемогущему объединителю островов.
Несмотря на принятые королем предосторожности, когда процессия покидала дворец, молодой сановник вынужден был напомнить владыке: "Святейший, наверное, уже на берегу!" – после чего вся свита пустилась бегом, придерживая на ходу символы своего сана. Сознавая, насколько смешно и нелепо он выглядит, король злобно сверкнул глазами в сторону юноши, столь поздно доставившего важное известие, но темпа не сбавил. Молодой сановник, с трудом поправляя на бегу свой туалет, обливаясь потом, взмолился богам: "Если будет назначено собрание, пусть выбор не падет на меня!"
Спотыкаясь, король бежал под палящим утренним солнцем, что-то сердито бормоча, поскольку понимал, что его престижу наносится непоправимый урон. Все же ему удалось достичь берега чуть раньше, чем каноэ жреца коснулось песка. Хотя король ещё пребывал в полном неведении, его смиренный и смущенный вид сослужил ему впоследствии добрую службу. Ещё в лодке верховный жрец с удовлетворением отметил беспокойство владыки, и подобие тонкой улыбки тронуло его губы. Однако он подавил её и с прежним надменным видом уставился на вершину горы.
