– Пожалуйста, преподобный Хейл, не надо читать проповедей хотя бы здесь, – поморщился капитан. – Я только хотел узнать, не нарушили ли вы свое обещание никогда не заходить в кубрик, и не более того.
– Я всегда выполняю то, что обещал! – возмутился Эбнер. – Я действительно никогда больше не зайду туда. Не беспокойтесь! Но это для меня и не важно, потому что, поверьте мне, капитан, уже к следующему воскресенью все мои восемь Библий будут находиться у матросов.
* * *
Несмотря на все ссоры и разногласия с беспокойным миссионером, и капитан Джандерс, и мистер Коллинз сумели оценить, с какой отеческой любовью преподобный Хейл ухаживал за своими больными товарищами. На рассвете он переходил от одной койке к другой, выбрасывал все скопившиеся за ночь отходы, приносил свежей воды, чтобы друзья могли сполоснуть рот и избавиться от зловония, вызванного бесконечной рвотой. Перед завтраком Хейл успевал навестить каждого мужчину и женщину и прочитать им несколько стихов из Библии. Тем мужчинам, которые высказывали желание побриться, Эбнер доставал горячей воды из камбуза, а женщины, которым требовалось переодеться в свежее белье, указывали Эбнеру, какой именно ящик надо достать и открыть. Во время обеда он всякий раз не забывал приносить товарищам хотя бы немного еды, выбирая то, что, по его мнению, могли принять их измученные качкой желудки.
Преподобному Хейлу удалось уговорить капитана позволить ему самому варить жидкую овсянку для женщин. И каждый вечер, несмотря на то, в каком плачевном состоянии находились миссионеры, Эбнер заставлял каждого присутствовать на короткой службе, которая проходила здесь же, внизу, за общим столом. Если же он замечал, что кому-то уже стало плохо и он вот-вот потеряет сознание, Хейл читал молитву ещё несколько секунд, а потом отправлял товарища на отдых, говоря при этом: "Господь заметил твоё присутствие, Джошуа. А теперь тебе лучше пойти и прилечь". И когда больной удалялся, только после этого вместе с остальными он начинал длинные дискуссии или проповеди. Миссионеры хором читали молитвы или пели гимны. Особенно Хейлу нравился гимн, где один отрывок был написан словно специально для "Фетиды" :
В сердцах он посеет отвагу,
Огнем защитит, и тогда
Утихнут все бури и шквалы,
И станет спокойной вода.
Однако, после того как миссионеры собрались уже в восьмой раз, и Хейл все так же жизнеутверждающе провел службу, Джон Уиппл, едва держась на ногах, подошел к приятелю и чуть слышно проговорил ослабевшим голосом:
– Эбнер, уже который раз ты поешь гимн о том, что буря утихнет, а она и не думает. Кажется, наоборот, ветер набирает силу.
– Как только мы достигнем Островов Зеленого Мыса, по года обязательно улучшится, – попробовал убедить товарищей Эбнер, и в то время, как маленький отважный корабль, поскрипывая и кряхтя, упрямо пробирался через волнующуюся северную Атлантику, преподобный Хейл становился все более бодрым и жизнерадостным.
Как-то вечером капитан Джандерс даже заявил мистеру Коллинзу:
– А из него получился бы превосходный подручный кока.
– А вы представляете себе, что случится в жилых каютах, если Эбнер перестанет туда заходить? – ужаснулся помощник капитана. – Тогда двадцать одна больная душа окажется на нашей совести.
Поэтому ничего удивительного не было в том, что все миссионеры, как один, неофициально выбрали Хейла отцом своей общей семьи ещё задолго до того, как буря, наконец, улеглась. Среди них были мужчины и постарше, и мудрее, но именно к преподобному Хейлу обращались буквально все, когда требовалась помощь или нужно было принять какое-то решение. Когда же он в очередную субботу объявил о том, что шторм утих, и следующая служба будет проведена наверху, на палубе, и просил прийти всех, кто в состоянии передвигаться, все миссионеры испытали общий душевный подъем. Каждый старался привести свое помятое и дурно пахнущее тело хотя бы в некое подобие порядка.
Вернувшись в свою каюту, Эбнер встал на колени на одной из коробок и уверил четырех женщин, что в воскресенье утром он сделает все, чтобы помочь им одеться и выбраться на палубу, чтобы присутствовать на службе. Аманда Уиппл сразу же согласилась, как и обе её соседки, и женщины показали преподобному Хейлу, какие чемоданы переставить поближе к ним. Но Иеруша, лишь попробовав приподняться, тут же снова упала на койку и пожаловалась:
– Мне кажется, я не в силах даже поднять руки, преподобный Хейл.
– Ничего страшного, я с радостью помогу вам, миссис Хейл. Я принес вам немного мясного бульона, и если вы сейчас сумеете выпить хотя бы пару глотков, то к утру окрепнете.
Иеруша заставила себя проглотить жирный бульон, с трудом сдерживаясь и приказывая желудку принять его. Ей казалось, что её вот-вот вырвет в этой и без того уже зловонной каюте.
– Мне очень плохо, – снова пожаловалась она мужу.
– Утром вам обязательно станет легче, – убедительно произнес Эбнер, и когда она уснула, поднялся наверх, чтобы впервые за все время путешествия полюбоваться звездами. Он стоял у правого борта брига и неожиданно увидел возле себя смутные контуры чьей-то изящной фигуры, а затем услышал голос Кридленда, обратившегося к нему:
– Я всю неделю вел переговоры с Мейсоном, сэр, и теперь он тоже хочет обладать Библией.
Эбнер повернулся и в темноте с трудом разглядел молодого матроса.
– Ты хочешь спасти свою душу? – сразу же спросил он.
– Да, – не колеблясь, ответил юноша.
– Что же помогло тебе принять такое решение?
– Я слышал, как старшие на берегу рассказывали о жизни моряков, и мне стало страшно, – заскулил молодой человек.
– Ты очень мудрый юноша, Мейсон, – удовлетворенно кивнул Эбнер. – С тобой разговаривал сам Господь, и ты су мел услышать это.
– Нет, сэр, простите меня, но со мной разговаривал Кридленд. И после беседы с ним я понял, что совершил в жизни не мало ошибок.
– Завтра после службы, Мейсон, я вручу тебе Библию, после того как Кридленд получит свою. Но этой книгой ты будешь владеть временно. Чтобы она стала твоей навсегда, ты должен будешь найти кого-нибудь среди своих товарищей-матросов, кому тоже бы захотелось познать Господа и получить собственную Библию.
– Не могли бы вы прочитать для нас молитву, преподобный Хейл? – умоляющим голосом попросил Кридленд.
– Господь обеспечивает мудростью тех, кто ищет Его, – ответил Эбнер. В темноте он поднял глаза к звездам и начал молиться: – О Господи! Сейчас мы плывем в океане на небольшом корабле. Ветры и бури изнуряют нас, но мы продолжаем уповать на Тебя. Сегодня ночью нас только трое здесь, молящихся: юнга, впервые вышедший в море, молодой моряк, который ищет твоей помощи и защиты, и начинающий священник, у которого пока что даже не было собственной кафедры. О, великий Отец наш небесный! Возможно, мы слишком незначительны в Твоих глазах, но помоги нам. Наставь нас на путь истинный. Если сейчас нас только трое, потом нас станет гораздо больше, по тому что воля Твоя проникает повсюду и спасает все души.
