Эбнера волновала ткань, в которую должны были облачиться простые люди. И вот, с берегов Китая пришло самое настоящее спасение и решение проблемы. Бриг "Фетида" вернулся из своей сандаловой экспедиции, нагруженный товарами, которые следовало реализовать на местном рынке. Капитан Джандерс, который уже договорился продать свой корабль Келоло, теперь решил переключиться на торговлю, да ещё с большим размахом, и поэтому потратил все, что смог выручить за сандаловое дерево, на те товары, которые, по его мнению, должны были хорошо раскупаться на Гавайях. Вот почему открытие его магазина по соседству с винной лавкой Мэрфи было радостным и захватывающим событием для острова. Особенно волновались люди, когда Джандерс принялся распаковывать тюки с китайскими товарами.
Для мужчин капитан припас плотные габардиновые ткани, блестящие шелковые рубашки, черные штаны до колен, которые были так популярны во Франции всего тридцать лет на зад, шелковые чулки и ботинки с причудливыми пряжками.
Не забыл он про сигары из Манилы, бренди из Парижа и даже целую коробку готовых костюмов. Кстати, ещё находясь в Кантоне, Джандерс предупредил местных портных:
– Шейте так, чтобы в один костюм могло уместиться как минимум три китайца. Эти вещи предназначаются для населения Гавайских островов.
Для женщин капитан приготовил такие соблазнительные вещи, устоять перед которыми было просто невозможно: рулоны тончайшей парчи, штуки сатина, готовые платья из бархата, ярды ярко-зеленой и фиолетовой тканей и множество ящиков с кружевами. Не упустил из виду прозорливый капитан и блестящие бусы, браслеты и кольца, веера для жарких ночей и всевозможные духи с Островов Пряностей.
Но что особенно оценили алии, так это огромные зеркала в полный человеческий рост, привезенные в Китай из Франции, и массивную мебель из красного дерева, собранную в Кантоне по английским образцам. В каждой семье вождя полагалось теперь иметь секретер с двумя круглыми углублениями для ламп и большим количеством ярлыков и этикеток для содержания своих бумаг в порядке. Понравилась им и посуда из тонкого китайского фарфора, но вершиной всего показались вождям сверкающие белые ночные горшки, расписанные розами так, что во всем рисунке преобладали приятные глазу голубые, розовые и бледно-зеленые оттенки.
Для простых людей Джандерс привез сотни рулонов ярко-красной ткани, а также белой и коричневой. Именно этот товар так заинтересовал преподобного Хейла, что он решился предложить капитану некую стратегию, которая и стала основой торговых успехов Джандерса.
– Капитан, как я вижу, у вас имеется достаточное количество хорошей ткани, – заметил Эбнер. – Я давно мечтал о том, чтобы мои прихожане имели приличную одежду к моменту открытия новой церкви. Но дело в том, что у простых людей нет столько денег. Вы не могли бы предоставлять им кредит?
Капитан Джандерс потеребил кончик бороды, которая по-прежнему обрамляла его лицо, и сказал:
– Преподобный Хейл, когда-то давным-давно вы научили меня уважать и почитать Библию. Теперь же я твердо придерживаюсь тех слов, которые записаны в главе Притч Соломоновых: "Не будь из тех, которые поручаются за долги". Их произнес сам Господь, и мне такая позиция вполне подходит.
– Наличные и только наличные! Вот главный принцип моего магазина.
– Я понимаю, что наличные, конечно, это хорошее правило, – начал Эбнер.
– Это правило Господа, – ещё раз напомнил Джандерс.
– Но наличными могут быть не только деньги, не так ли, капитан?
– Ну… если это нечто такое, что легко превращается в деньги.
– Сюда на рейд встает большое число китобойных судов, капитан, – продолжал развивать свою мысль Эбнер. – Что им может понадобиться из того, что смог бы поставлять мой народ?
– Почему это местные жители вдруг стали вашим народом? – удивился Джандерс.
– Они принадлежат церкви, – пояснил Эбнер. – Итак, чем бы они могли расплатиться с вами?
Джандерс задумался, а потом заговорил:
– Ну, капитанам китобойных судов всегда требуется тапа в больших количествах для ремонтных работ. И, конечно, всевозможные виды веревок и бечевы.
– Допустим, я смогу наладить для вас поставки и того, и другого, – предложил Эбнер. – Смогли бы вы отдавать за этот товар ткани?
Таким образом Джандерс и заключил сделку, которая впоследствии стала основой его процветания, потому что в скором времени в Лахайне стало останавливаться большое количество китобойных судов. В году их было , а в уже . И когда они становились на рейд, капитан Джандерс терпеливо ждал, когда к нему придут за товаром, поставляемым ему местным населением под руководством преподобного Хейла. Тут была тапа, веревки, свинина и говядина. Правда, Келоло поначалу попробовал оспорить действия Эбнера. Он заявил:
– Макуа Хейл, ты когда-то ругался со мной из-за того, что я заставлял своих людей уходить в горы за сандаловым деревом. Но для меня они работали только три недели, а потом отдыхали. Для тебя же они работают без перерыва!
На это Эбнер ответил простоватому вождю:
– Они работают вовсе не на меня, Келоло. Они трудятся на Господа Бога.
– И всё равно без перерыва! – отметил Келоло.
В каком-то смысле Эбнер всё равно получил свою выгоду в этом предприятии: к моменту открытия церкви каждый прихожанин уже был соответственно одет. И вот, в воскресенье, когда состоялось торжественное освящение огромного, только что выстроенного здания, странные процессии двинулись к церкви по пыльным дорогам. Людям приходилось проделывать путь в несколько миль, но они шли в церковь в своих причудливых пышных нарядах, изготовленных из ткани, приобретенной в лавке капитана Джандерса. Конечно, алии представляли собой приятное для глаза зрелище. Мужчины шли во фраках, черных шляпах, а их жены и дочери – в великолепных платьях, сшитых из дорогого плотного китайского материала. Однако простой народ ещё не успел оценить все прелести западных фасонов, хотя островитяне уже привыкли видеть, что из вожди давно переоделись из тапы в лондонские костюмы.
Женщины нашли самый простой покрой одежды. Их платья выглядели примерно так: высокий воротник, кокетка, охватывающая грудь, и уже от этой линии ткань ниспадала щедрыми складками чуть ли не до самой земли; а также длинные рукава, чтобы скрыть оголенные запястья. Этот наряд потрясал своим уродством и практичностью одновременно, и было просто непостижимо, как только красивые женщины могли выдумать такое, да ещё заставить себя носить подобные балахоны. Туалет завершала шляпка, свитая из листьев сахарного тростника и украшенная искусственными цветами. Натуральные цветы внутри церкви запрещались, поскольку символизировали тщеславие и могли отвлекать прихожан от проповеди священника.
Перед мужчинами встали более сложные проблемы, по скольку каждый из них считал делом чести купить хотя бы один предмет одежды в магазине Джандерса. Поэтому получилось так, что после процессии, состоящей из вождей и их семей, первый человек, который зашел в церковь, был обут в темные ботинки, имел на голове шляпу из Бомбея, и более ни чего. Второй предпочел мужскую рубашку, но, правда, когда наряжался в неё, то использовал рукава вместо брючин, а верх закрепил у пояса при помощи куска веревки. Едва завидев таких прихожан, Эбнер хотел сразу же отправить их назад домой, но этим людям так хотелось присутствовать на проповеди, что священник был вынужден позволить им пройти в виде исключения.
