Когда спасение моряков подходило к концу, а Эбнер, прихрамывая, продолжал выкрикивать слова поддержки, вдруг один из пловцов передал ему уже мертвое тело какого-то юнги. Преподобный Хейл был настолько потрясен этой страшной морской трагедией, что немедленно начал молиться:
– О те, кто плавает на больших кораблях и тонет в морях! Вы видите творения Божьи и все чудеса, которые он оставил в пучине…
Но как только Эбнер снова посмотрел на бушующее море, он запнулся на полуслове. Тот самый пловец, который только что вручил ему утонувшего мальчика, был никто иной, как сам Келоло. Теперь он кричал остальным гавайцам:
– Молитесь Каналоа, чтобы он прибавил вам сил!
И к ужасу Эбнера, островитяне принялись молиться старому божеству.
Когда свист стал понемногу утихать, Эбнер безвольно сидел под защитой деревьев коу, наблюдая, как доктор Уиппл ухаживает за спасенными моряками и оказывает им первую помощь. Когда же Джон решил передохнуть и подошел к Эбнеру, священник сказал:
– Этот ураган ведь не может иметь никакого отношения к смерти Маламы, верно? – Уиппл ничего не ответил ему, и тог да преподобный Хейл продолжил: – Джон, ты же ученый. – С того дня, когда Уиппл покинул институт миссионеров, Эбнер перестал при обращении добавлять слово "брат". – Как бы ты объяснил такой ветер? И полное отсутствие дождя? Что это за ветер, который пришел не с моря, а с гор?
Даже во время спасения моряков Джон уже поймал себя на том, что постоянно думает об этом странном ветре и пытается найти разумное объяснение его возникновению. Теперь он высказал одно из своих предположений приятелю:
– Наверное, горы с другой стороны острова расположены таким образом, что образуют некое подобие воронки. Скорее всего, там есть и множество совершенно открытых долин, по которым проносятся пассаты. Когда они перебираются через горные хребты, весь воздух сжимается, чтобы войти в эту воронку, и в результате на Лахайну обрушивается ураган.
– Но этот ураган всё равно не имеет никакого отношения к смерти алии, да? – с подозрением в голосе повторил свой вопрос Эбнер.
– Нет. Мы все можем объяснить, и знаем, что любой ветер – всего лишь явление природы. Но, конечно же, – коварно добавил он, – вполне возможно и то, что ветры с другой стороны гор начинают дуть только тогда, когда умирает алии. – Он пожал плечами. – Но если это так, значит Келоло прав.
Эбнер хотел продолжить спор, но почему-то передумал и сменил тему:
– Скажи мне, Джон, как ты себя чувствовал в самый пик урагана, когда находился на пирсе и спасал этих несчастных моряков, когда ты увидел тонущие суда, команды которых совсем недавно измывались над всем городом… ну, когда ты понял, что их покарал сам Господь?
Доктор Уиппл повернулся к товарищу и взглянул на него с удивлением. Но тот, не обращая внимания на доктора, продолжал:
– Тебе не показалось, что это было похоже на… ну, на то, что произошло с египтянами в Красном море?
Уиппл поморщился, поднялся со своего места и позвал жену, которая занималась ранеными моряками:
– Я не думаю, что это алии посылает ветер, или что это Бог потопил корабли.
Но он не стал ждать, пока Эбнер вступит с ним в полемику. Он снова двинулся к пирсу, но, когда подходил к нему, Эбнер все же догнал доктора.
– Послушай, Джон, на самом деле я хотел спросить тебя вот о чем: в тот самый момент, который я назвал возмездием Господа за разрушение города, ты сам испытывал какое-ни будь чувство мести по отношению к этим морякам?
– Нет, – печально ответил Уиппл. – Я думал только об одном: "Надеюсь, нам удастся спасти этих несчастных".
– И я думал о том же, – признался Эбнер. – И даже сам себе удивился.
– Ты просто растешь на глазах, – резко произнес Джон и удалился.
* * *
Однако в чем-то неожиданно Лахайна все же выиграла от обрушившегося на неё урагана года, который снес половину города и нанес ему большой урон. Когда последствия урагана были ликвидированы, Келоло уже в третий раз помог Эбнеру перестроить церковь, но на этот раз кахуны даже не стали спорить о том, с какой стороны нужно делать дверь в храме. Они сами расположили её там, где ей было положено находиться с самого начала, там, как приказывали местные божества, и каменная церковь, которая была выстроена в тот год, простояла более века.
Теперь Лахайна, самый красивый из всех городов на Гавайях, начала процветать, подтверждая свое положение национальной столицы. Деловым центром королевства по-прежнему оставался Гонолулу, поскольку иностранцы привыкли жить по соседству со своими консульствами. Но сами алии всегда недолюбливали Гонолулу, считая его мрачным, душным и неуютным городом. И хотя нельзя было отрицать факта, что юный король и его регенты проводили там все больше времени, когда предоставлялась возможность, король любил приезжать в Лахайну. Его женщины зачастую оставались там, в прохладных травяных домиках, и проводили время в тени деревьев коу, когда короля отзывали по делам в Гонолулу.
После страшных событий команды китобойных судов стали вести себя намного скромнее, а таких кораблей с каждым годом становилось все больше. В году их было, а в – уже. А поскольку они стояли на рейде по четыре недели весной и столько же времени осенью, на подходах к Лахайне часто можно было видеть огромное количество мачт. Так как знаменитый свистящий ураган повторялся в Лахайне только дважды в сто лет, все суда наслаждались покоем, а их команды чувствовали себя в полной безопасности в этом тихом заливе, в окружении прекрасных островов. Большое значение имела китобойная флотилия для компании "Джандерс и Уиппл", потому что капитан каждого судна обязательно платил им деньги за какую-нибудь услугу. Может быть, на корабле не хватает хвороста? У "Дж. и У." он имеется. Хочется солонины? Доктор Уиппл узнал рецепт засаливания диких свиней. Нужна сама соль? "Дж. и У." владели монополией на выварку соли в удобных кавернах, образованных природой в затвердевших потоках лавы. Может быть, капитан требует, чтобы на его корабле всегда присутствовало свежее мясо? "Дж. и У." могли предоставить здоровое поголовье и сколько угодно фуража в виде листьев дерева ти, которых хватит на долгое путешествие. Сладкий картофель, апельсины, которые завез сюда ещё капитан Кук, и сушеная рыба, приготовленная по рецепту доктора Уиппла – у компании "Дж. и У." имелось буквально все. А если уж кораблю понадобилась бечева, самая крепкая в мире, или даже свитые из неё канаты, то все уже знали, что монополия на эту продукцию уже давно принадлежит небезызвестным "Дж. и У.".
Джон Уиппл разработал ещё одну схему, которая приносила компании огромные прибыли. Если в порт входило китобойное судно с запасом китового жира, однако не с таким уж большим количеством, чтобы можно было возвращаться до мой, но с предельным, чтобы опять плыть с ним к берегам Японии, в дело вступала компания "Дж. и У.". Уиппл подписывал с капитаном договор на хранение бочек с китовым жиром. Когда таких бочек накапливалось достаточно, Джон находил американского капитана, который соглашался отвезти весь груз в Нью-Бедфорд. Таким образом, получалось, что "Дж. и У." получала свой процент за хранение груза, за доставку его в Новую Англию и за фрахтовку корабля, который выполнял рейс. Поэтому Уиппл посчитал, что следующим логичным шагом в развитии бизнеса будет непосредственная покупка у китобоев груза китового жира на свой страх и риск, но с расчетом на большую выгоду.
