Она бросила взгляд на Клааса, стараясь, чтобы в голосе не сквозила усталость.
— Ты предложил все это. Я согласилась. Я планировала это с тобой вместе. Я польщена и благодарна Ты был совершенно прав: я хочу быть богатой. Хочу, чтобы мое дело расширялось и процветало; я хочу передать в наследство нечто значительное нашему с Корнелисом сыну. Ты полагал, что я смогу управлять всем этим, а позднее — Феликс займет мое место.
Она вновь помолчала, тщась унять дрожь в голосе.
— Но, дорогой мой, я не могу управиться с этим. Как бы сильно все они ни старались: Кристофель, и Грегорио, и Хеннинк, и даже Асторре, Томас и Юлиус, там, в Италии, они недостаточно умны, чтобы помочь мне в должной мере. Что же касается Феликса, то я знаю, и ты теперь знаешь… Он не способен на это, не желает этого и, полагаю, никогда не будет способен на большее, кроме как выкачивать из нас деньги, всякий раз, когда ему понадобятся восемь шиллингов на… на что там ему понадобились восемь шиллингов. Она взглянула ему прямо в глаза.
— Я не способна управлять компанией в таком виде. Твоя восхитительная задумка, весь этот план, который должен был сделать меня богатой, мне не по силам. Я никак не могу согласиться на это.
— Я надеялся, что Феликс будет развиваться быстрее, — заметил Клаас. И, почувствовав ее раздражение, поспешил добавить: — Ладно, да, я знаю. Он не скоро придет к этому. Но у него есть стержень. Я видел. Не ожидайте от него слишком малого. Отчасти и в этом корень проблемы.
Он замолчал, и тогда она подала голос:
— Вот это мне от тебя и требуется. Честная оценка. Относительно меня самой — тоже.
И вновь молчание. Нахмурившись, он посмотрел в огонь.
— Да, вы отлично справляетесь с уже устоявшейся командой. Но вам недостает опыта, как создать новую. Это не ваша вина. И к тому же все слишком разбросано. Я хотел предложить, чтобы как только Кристофель все поправит в Лувене, вы бы продали тамошнюю красильню и залоговую контору, а сюда перенесли только меняльную и ссудную часть, чтобы управлять ими из Брюгге. Через полгода все работники попривыкнут друг к другу, а вы — к ним.
— Но мы ведь сошлись на том, что я не в состоянии в одиночку удержать все в руках на полгода, — возразила она. — И даже после… Самые лучшие команды распадаются и требуют замен. С этим мне также не справиться. И даже будь у меня прямо сейчас в руках самая лучшая в мире команда ей не под силу охватить тот замысел, который ты предлагаешь насчет этих квасцов.
Он по-прежнему хмурился в задумчивости.
— Верно, этим я займусь сам. Разъезды для меня не составляют труда. Но вы правы, необходимо, чтобы здесь, в Брюгге, все было отлажено как можно лучше.
Он ждет от нее каких-то предложений? Она неуверенно промолвила:
— Когда ты вел себя совершенно безответственно, то отцы города желали избавиться от тебя. Но, понаблюдав за тобой последние семь недель, теперь, я думаю, они не станут возражать, чтобы ты остался.
Клаас покачал головой.
— Да, до сих пор я ухитрился не угодить за решетку. Но трудность не в этом.
— Твои договоренности? — перебила она. — Но ведь мы могли бы подыскать другого человека, который управлялся бы с курьерами.
Он улыбнулся, по-прежнему не глядя на нее.
— Где вы найдете того, кто справится с шифрами? Мне уже известно слишком многое. Медичи никогда не согласятся на замену. Дофин тоже. К тому же все, что я могу узнать — это на пользу компании, а не в убыток. Вероятно, я даже сумею выкроить достаточно времени между поездками, чтобы навести порядок здесь, в Брюгге, пока новые работники не притрутся друг к другу. Но настоящая преграда в том, что даже последние работники и подмастерья не станут слушаться моих приказов, не говоря уже о Хеннинке и мейстере Грегорио. Или, хуже того, Феликс, Асторре, Тоби и Юлиус. Вам нужен кто-то вроде Грегорио, или такого человека, каким Грегорио мог бы стать. Человек умный, наделенный властью. Я не могу управлять компанией. Я не могу навязываться бюргерам и вельможам. Мне девятнадцать лет. Я низкорожденный, необразованный подмастерье. Людям это не понравится.
Подняв глаза, он улыбнулся, и она неожиданно сказала ему то, чего не желала говорить никогда. Это получилось очень просто, потому что вокруг было так тихо, а они попросту дружески болтали у огня.
— Ты мог бы повысить свой статус благодаря женитьбе. Она хорошо знала его, знала, что прирожденный комик — это всегда прирожденный актер. Ей не суждено было понять, потому что он не позволил ей этого заметить, думал ли он о такой возможности, надеялся ли, что она предложит это, или опасался такого предложения.
Она не льстила себе мыслью, что он когда-нибудь желал услышать нечто подобное. Так что его взгляд, устремленный на нее, сказал лишь одно: что он, в свою очередь, пытался понять, что двигало ею на самом деле.
— Не бойся, — поспешила она заверить. — Настоящий брак был бы чем-то вроде кровосмешения, не так ли? Я говорю лишь о формальностях.
Он глубоко вздохнул, торопливо, словно она обвинила его в грубости.
— Прошу прощения. Такой вопрос… Об этом нельзя рассуждать с легкостью.
Что видят его глаза в ее глазах? Насколько могла, она старалась удержать на лице выражение любезного, безликого дружелюбия.
— Я лишь хочу, чтобы ты подумал об этом. Возможно, тебе следует сесть поближе. Этот разговор не для чужих ушей.
По его улыбке она догадалась, что он все понял. Она хотела разглядеть его получше. Хотела подтвердить, что он верно оценил ее намерения. И он прекрасно понимал, что она желает лишь, чтобы он поставил свой стул поближе, — но не слишком. Так он и сделал, и уселся, сложив руки на коленях. В свете камина шрам на его лице дрожал, словно кнутовище хлыста.
— Насколько смогу, я постараюсь дать вам незаинтересованную оценку, — начал он наконец. — Это приведет в ужас всех тех, кто работает на вас. Лучшие из служащих вознамерятся уйти. Худшие останутся, надеясь воспользоваться положением. Те, кто уйти не могут, станут работать крайне неохотно, как на вас, так и на меня. Ваши дочери будут огорчены и напуганы, а Феликс уйдет из дома либо в поисках сочувствия со стороны друзей, либо даже с желанием уехать за границу.
— Суровая картина, — промолвила она. — Но продолжай. Что случится дальше?
— Вы и сами это знаете. Деловые люди города примут меня, потому что у них не будет выбора. Но их семьи — дело другое. Очень скоро вы обнаружите, что друзья ваши далеко не столь гостеприимны, как прежде. И не рвутся навестить вас дома. Очевидно, компания много выиграет от тех сведений, которые я буду собирать в своих путешествиях; но обычные торговцы перестанут пользоваться моими услугами. По мере того, как дела компании будут идти все лучше, соперничество сделается ожесточенным. Поставщики и конкуренты, которые прежде относились к вам снисходительно, только и будут думать, как злоупотребить нашим доверием. Вы потеряете всех друзей, и то же самое произойдет со мной.
