Он заметил внезапно, как Ян Адорне машет ему из дверей, и решил, что, на худой конец, сойдет и тот. Конечно, в пятнадцать лет Ян еще слишком молод, чтобы участвовать в состязаниях. Но наверняка ему доводилось бывать в Портерслоджи с отцом. Феликс, в свою очередь, указал на бокал, приглашая молодого человека к нему присоединиться. От широкого жеста длинный рукав едва не перевернул кувшин. Он очень тщательно оделся для сегодняшнего дня: рукава, украшенные лентами, подбитый дублет под плащом, который, по словам портного, делал честь его груди. Памятуя о толпе, он предпочел надеть очень высокую шляпу, а не одну из широкополых. Жаль вот только, что ворот так жестко застегнут под подбородком, что почти невозможно взглянуть вниз, и он то и дело рукавами задевает людей, сидящих рядом.
Но Ян почему-то и не думал направляться к нему, а, по-прежнему стоя в дверях, делал какие-то странные жесты. Раздосадованный, Феликс протолкался поближе и понял причину. Их там собралась целая толпа. Бонкль, Серсандерс, Лоренцо Строцци среди прочих. Просто поразительно, как Лоренцо Строцци удается всякий раз ускользать со своего рабочего места. Или, может, колокол звонил на обед? Нет, он ведь уже обедал сегодня. С тех пор прошло немало времени.
Добравшись до двери, Феликс заявил:
— Нет, я к вам не выйду. Я занят. Чего тебе надо?
— Феликс! — только и промолвил Ян. Больше он не сказал ничего, и все остальные тоже не промолвили ни слова. Лица у них были какие-то странные, но, по правде, никто из его приятелей не отличался красотой. Однако сейчас и выражение лиц было каким-то необычным, словно они хотели что-то сообщить ему, и сами толком не знали, не то это отличная шутка, не то катастрофа. На миг он встревожился. Но тут же один из младших прихлебателей, толпившихся позади, прыснул с каким-то странным присвистом, словно кипящий рыбный котел, и согнулся пополам, держась руками за живот. Слюна попала Феликсу на пуговицы, и он с отвращением стряхнул ее.
Ладно, выходит, ничего страшного не произошло, если они так веселятся. Теперь Феликс окончательно уверился, что приятели просто решили над ним пошутить.
— Если вам нечего сказать, я возвращаюсь в зал. Очень глупо с твоей стороны, Ян, приводить такой сброд в клуб, куда ходит твой отец. Всего вам доброго.
Он развернулся, намереваясь уйти, но в этот самый миг один из городских эшевенов, обошедший его приятелей стороной, задержался в дверях, и Феликсу пришлось обождать. Когда дверь открылась вновь, то, к ярости своей, он услышал, как Ян Адорне принялся кричать. Это было невыносимо. Побелев от злости, Феликс обернулся в последний раз и рявкнул приятелям:
— Убирайтесь! Прочь! Все прочь! Я не хочу вас видеть!
— Феликс! — привзвизгнул Ян Адорне. — Клаас-подмастерье женился на твоей матери!
Дверь закрылась, но Феликс этого даже не заметил.
— Что?
Другой мальчишка немедленно повторил то же самое, тщательно выговаривая слова, как школьный учитель.
— Твоя мать вышла замуж за Клааса?
— За Клааса-подмастерье, — подтвердил голосок сзади, И третий:
— У Яна в доме. Сегодня утром.
Так вот она, их шутка Феликс почувствовал, как лицо его наливается кровью. За спиной у его так называемых друзей возчик с широкой ухмылкой остановил лошадь; и двое торговцев, которые, споря о чем-то, проходили мимо, задержались и оглянулись. А позади него дверь клуба распахнулась вновь, но на сей раз так и осталась открытой, и головы всех сидящих внутри обернулись к ним.
Не помня себя от гнева, Феликс двинулся прочь, расталкивая своих мучителей. Лицо его пылало.
— Я вам покажу Клааса и мою мать! — прошипел он. — Я вас научу, как приходить в мой клуб и насмехаться надо мной в присутствии моих друзей. Когда я с вами покончу, вы пожалеете о том, что родились на свет. А моя мать пойдет к твоему отцу Ян Адорне!
Перед таким натиском они поспешно расступились, и теперь стояли на другой стороне узкой улочки, не сводя с него глаз. За спиной у Феликса кто-то из городских богачей поднялся по ступеням клуба вместе со своим спутником и, посмеиваясь, вошел внутрь, но оставил дверь открытой. Спутник же его задержался, придерживая дверь, и вскоре к нему присоединились еще двое.
— Сходи сам и поговори с отцом Яна, — предложил Лоренцо Строцци. — Он скажет тебе. Это правда.
Им и прежде случалось подшучивать друг над другом. Ссориться и мириться из-за пустяков давно вошло в привычку, точно так же, как злиться и испытывать страх. Но все это было только в кругу равных, среди друзей, а не у входа в Портерслоджи. Сейчас же происходящее было столь чудовищно, что сама мысль о том, как он справится с этим, буквально парализовала Феликса, который никогда не отличался особой изобретательностью. При последних словах Лоренцо в желудке его, точно он съел что-то особенно отвратительное, вспыхнула острая боль, подобная молнии в летнюю грозу. Рассудок не ощущал ничего, кроме ярости. Он набросился на приятелей с кулаками, осыпая их бранью.
На сей раз они не бросились прочь, но и не пытались что-то доказать. Они молча принимали его гнев. Едва лишь кто-то пытался открыть рот, как Феликс тут же обрушивался на него. Лоренцо, первым пришедший в себя, из самых лучших побуждений попытался перехватить Феликса за запястье. Тот ударил его по руке.
— Ну, ладно, — обиделся Лоренцо. — Если не желает верить, это его дело. — И ушел прочь.
Мальчики помладше подошли ближе. Джон Бонкль не скрывал своего смущения.
— Ладно, хватит. Так будет только хуже. Тебе не следовало говорить ему об этом здесь, Ян.
Ян Адорне обернулся к нему.
— А что еще я мог сделать? Он же не хотел выйти к нам. Но ведь он должен знать, верно? А не то придет домой и обнаружит…
— …в постели… — выкрикнул один из младших мальчишек, тот самый, что первым начал смеяться.
— …своего нового папочку! — завизжал другой. — Клааса!
Заливаясь хохотом, они ухватились друг за друга, не в силах устоять на ногах. У входа в клуб Белого Медведя мужчины начали переглядываться между собой, а шум, доносившийся изнутри, заметно притих. Ансельм Серсандерс заметил это первым и, на сей раз успешно, подхватил Феликса за локоть.
— Вы все, пошли вон отсюда. Джон, помоги мне. Ян, тебе тоже лучше пойти с нами.
Феликса из жара внезапно бросило в ледяной холод.
— Что… — заикаясь, начал он. — Это ведь неправда?
Он шел по улице, с одной стороны его поддерживал Ян Адорне, а с другой — двоюродный брат Яна Ансельм и Джон Бонкль. Дублет его был нараспашку. На рубахе — пятно, а чулки казались влажными изнутри. Завсегдатаи Портерслоджи по-прежнему негромко переговаривались у него за спиной. Он ощутил приступ тошноты.
— Мне нужно… Ведь это не правда?
Они находились в самом сердце делового квартала Брюгге, но все же приятели подыскали для него уголок, где Феликса стошнило под улюлюканье подвыпивших моряков. После чего друзья отвели его на берег канала, усадили у самой воды и смочили платок, чтобы протереть ему лицо.
