Виноватым, как она полагала, он казался потому, что не предвидел эту их встречу. Но особой беды здесь не было. Она собиралась в Бретань. А он, вероятно, скоро отправится в Милан.
Воспаленный рваный шрам больше не заставлял его жмурить глаз: теперь это была лишь розовая полоса, словно по щеке мазнули краской. На нем был тот же дублет с жилетом, которые она сушила перед очагом. Дыра аккуратно зашита, одежда выглажена и ухожена.
А вот Феликс, с другой стороны, выглядел так, словно с ним случилось что-то неладное. Половина оборок лилового жилета были оторваны, а шляпа странным образом не подходила к остальному одеянию. Отец Кателины, похоже, как раз расспрашивал его об этом. Из-за спины Феликса Клаас вежливо поклонился, в ответ на улыбку ее матери. Затем он перевел взгляд на Кателину и широко улыбнулся, пристально глядя на островерхий эннен.
Ее матушка благоволила к Клаасу, который так любезно сопровождал Гелис в карнавальную ночь. Лакей, получивший хорошую мзду, отвел тогда девочку домой, как ни в чем ни бывало. С привратниками в отчем доме оказалось еще проще. Никто и не думал их подкупать. Они видели, как Кателина удалилась в сопровождении человека в маске, а затем вернулась с ним в дом. Они не видели, как он уходил, ибо, по словам Кателины, ушел он почти сразу же через заднюю калитку. Мать была недовольна, что ее дочь отвергла Гёйдольфа де Грутхусе. Кателина, однако, не стала уточнять, отвергла ли она его в самом начале или в конце вечера. Навряд ли сам Гёйдольф станет болтать об этом. И наконец, никому из родителей она ни слова не сказала о Джордане де Рибейраке. Виконт де Рибейрак покинул Брюгге на следующий же день. Она выяснила это сама, приложив некоторые усилия. Позднее она узнала, что и Клаас также осведомлялся на его счет. Кателина при этом известии почувствовала облегчение: кто-то заботился о ней. Впрочем, глупости. Если хоть в чем-то и можно было быть уверенным, так лишь в скорейшей гибели Клааса, если де Рибейрак узнает, что между ними произошло. Клаас сам понимал, что необходимо принять меры предосторожности.
Кроме того, родители могли защитить ее. Вот только родители вновь принялись перебирать женихов. На сей раз возможностей для бегства не осталось. Теперь-то уж точно Кателина не желала отправляться в монастырь. Она выбрала Бретань. Если уж жизнь не желает сама распахнуть перед ней врата, то она выломает их силой.
Впрочем, нет. Она уже сделала это.
Но ее сообщник в том приключении сейчас старательно закрывал ворота вновь. Да, jonkheere Феликс также собирается провести ночь в Генте. Нет, очень жаль, но Клаас уже договорился о ночлеге для них с jonkheere Феликсом на другом постоялом дворе. Он не сказал об этом jonkheere Феликсу? Должно быть, позабыл. Ее отец, человек мягкосердечный, не стал настаивать, чтобы юноши поменяли свои планы. Как-никак, этот постоялый двор был весьма недешевым. Однако он пригласил сына своего старого друга Корнелиса присоединиться к ним с семьей за ужином. И, разумеется, он мог привести с собой Клааса, который был так любезен с их малышкой Гелис. Воистину, подумала Кателина, это дань тому, как в Брюгге изменилось отношение к Клаасу. Феликс с радостью принял приглашение, и, побежденный, его квартирьер не сказал больше ни слова.
Ее отец называл его Клаасом. Под этим именем его знал весь Брюгге: возможно, они никогда не станут именовать его иначе. Точно так же она и сама с большой решимостью называла его про себя с той ночи. Она не забыла его слова, ведь он говорил правду.
Они расстались ненадолго: Феликс де Шаретти со свитой отбыл, чтобы оставить лошадей и пожитки на другом постоялом дворе, название которого Клаас никак не мог припомнить. Затем они вернулись в качестве гостей, чтобы разделить ужин с Флоренсом ван Борселеном.
Ее отец заказал для своего семейства отдельный зал и пригласил других гостей: всех членов городского совета, которые явились с женами, а один даже с дочерью. Также здесь был его секретарь, которого усадили рядом с Клаасом. Комната оказалась небольшой, с чистым, выложенным плиткой полом и длинным столом, покрытым тонкой льняной скатертью с вышитыми узорами.
Все, рассевшись, принялись за угощение, ведя благочинные беседы, в то время как отлично вышколенные отцовские слуги ухаживали за гостями. Кателина заметила, как одна из девушек подмигнула Клаасу, а затем еще и еще раз. Он вроде бы ничего и не заметил, но она была совершенно уверена, что это не так. У них с отцовским секретарем, похоже, нашлось немало общих тем для разговора.
Мать Кателины, как и следовало ожидать, говорила о Брюсселе. Юный Феликс также внес свой вклад в беседу, но вскоре сменил тему и пустился в подробный и весьма умиляющий отчет об охоте с гончими дофина. Когда рассказ подошел к концу, ее отец заговорил о прелестях Лувена, о тамошних университетских профессорах, а также о тех делах, что там вели Шаретти, полагая, что на эту тему Клаас и Феликс будут рады поговорить.
— Ты забыл, отец, — поправила его Кателина. — Клаас оставил все это, чтобы заняться перевозкой депеш.
Ее мать похлопала супруга по руке.
— Ну вот, мейстер Флоренс, вы все напутали. А это чудное яблочко, что Гелис получила из Милана!.. Прекрасный город, как я слышала. Но капеллан принцессы был шокирован тем, как тамошние дамы белят себе лица. Он человек широких взглядов, но эта краска поразила даже его. Он сам рассказывал нам…
Отец Кателины редко прислушивался к словам жены, что, вероятно, способствовало его благодушному нраву. Сейчас он переспросил:
— Депеши? Тогда, должно быть, тебе приходится посещать разные интересные места Дофин также пользуется твоими услугами?
Две обманчивых ямочки показались на щеках Клака. Девица — кто она такая? Кателина позабыла, как представил ее отец, — не сводила взгляда с Клааса.
Тот ответил:
— Я знаю, что jonkheere Феликс охотится с гончими дофина, но есть пределы тому возвышенному обществу, куда нас могут допустить. Однако я перевожу письма Анджело Тани, а также банка Строцци и Дориа.
— Ну, а я встречался с дофином, даже если тебе не так повезло, — возразил Феликс. Локоны его, в кои-то веки завитые надежно и крепко, подпрыгнули, когда он повернулся к хозяевам стола. — Восхитительный замок — Генаппа. Полагаю, вы там бывали?
Поскольку оказалось, что им не довелось там побывать, он пустился в обстоятельный рассказ. Однако Кателина усомнилась, так ли много он мог увидеть на самом деле, и бывал ли там так уж часто. Впрочем, подумала она, это, возможно, и к лучшему. Говорят, что любая интрига начинается в Генаппе. Дела Шаретти могут пострадать, если они окажутся слишком завязаны с тамошними делами.
— Да, важнее всего хорошая семья, — заявила внезапно мать Кателины. — И тогда ни к чему большие дворцы, толпы слуг и охотничьи замки во всех угодьях. Возьмите хоть короля Франции, который страдает от нехватки сыновней любви и болезней, невзирая на дюжины новых шелковых нарядов и своих алых и зеленых дублетов. Собственный сын стал ему злейшим врагом.
Супруг ее улыбнулся.
