– Будешь ныть, когда я заною. А пока рано.
Под мостом на дороге застыла пара машин. В отличие от тех остовов, которые находились на открытой местности, эти были в идеальном состоянии.
– Ух ты, шестицилиндровый «понтиак» 1967 года. И словно только с конвейера, – несмотря на тревогу, Возняк выразил восхищение. – Здоровенный, как корабль. Черт возьми, в нем же можно трахаться, как в двуспальной кровати.
Он засмеялся. Впервые за все время. По-настоящему, вместо той кривой тонкогубой усмешки, которая обозначала подлую мысль или уверенность в своем превосходстве.
– Только не вздумай там пошарить, Марек, потом нечем будет ковырять в носу. Лучше смотри на стену.
Вблизи бетонная стена казалась колеблющейся поверхностью воды – словно речка, повернувшаяся со спины на бок. Ее как будто покрывала легкая мелкая зыбь. А когда совсем близко подошли, стало видно, что это почки.
– Похоже, наступает торжественный момент, она на нас реагирует, хочет познакомиться, – сказал Возняк. – Только не говори, что я не предупреждал.
Лауниц поймал себя на мысли, что стена чарует его, притягивает его взгляд. С одной стороны думаешь, что это твердь, а с другой кажется она зыбкой, проницаемой. Коснись ее – и рука пройдет насквозь. А что там за ней? Дыра Эйнштейна, анал Бронштейна… Потом представилось, что из-за этой зыби за ним наблюдают, что к нему ползут из засады те, кого он увидит только в самый последний момент. И еще, будто тянет она – получается, разные заряды, неземная физика, законы иного мира. Лауниц вовремя понял, что еще немного, и он перестанет контролировать страх, а за тем придет обессиливающий трепет и шок. Тогда представил, что это он сам подползает из-за стены, сам на себя смотрит. Помогло.
Когда они с Возняком оказались совсем рядом, стена вместе с прилегающим пространством словно утончилась и напряглась. Лопнула, брызнув тонкой зеленой струйкой, первая почка. Потом и вторая, и другие. Из них словно под напором шли зеленоватые струйки. Они не сразу падали вниз, а скользили по невидимым сильно закрученным желобкам.
– Ну, что, Лауниц, тебе не кажется, что сейчас нас сильно вымажут в зеленке? – спросил Возняк. – Похоже, она меня держит.
– Просто иди, не обращай на нее внимание. «С левым зарядом надо работать. Снимай его так, как снимают напряжение мышц и убирают лишние мысли из головы. Ну, это примерно так же, как готовишь свою попу для использования. Не обижайся, я знаю, что среди пшеков много пидорасов, а среди ребят из Гданьска, городка, который вообще-то русские вам подарили – поголовно все. Когда сильно дрейфишь, у тебя как раз и возникает левый заряд – а похоже, ты дрейфишь сильно». Твои же слова. Ну, почти твои.
Лауниц оглянулся – конкуренты не стали ждать своего часа, они были в полусотне метров. Спустившись со склона, эти типы шли в шахматном порядке, что позволяло им контролировать всю местность. Как патруль на боевом дежурстве. Но они не видели Лауница. Он слышал их голоса, но они долетали, словно проходя сквозь сито, которое обрубало низкие частоты.
Впрочем, сейчас было совсем не до них: Лауниц и Возняк вывернулись из объятий стены, но струйки зелени потекли к ним прямо по воздуху. И что эта встреча не сулит ничего хорошего, было известно из многочисленных сталкерских рассказов. В отличие от довольно статичного «ведьминого студня», на который только сам не напорись, «зеленка» отлично чувствовала живую материю и очень ею интересовалась. А сейчас как будто не слишком поспешно, даже несколько театрально текла навстречу. Но Лауниц не мог ускорить свой шаг – воздух стал тяжелым, вязким, и попытки «продраться» сквозь него не давали ничего, лишь тело окатывало липким жаром.
Одна минута, и зеленые струи уже были со всех сторон от него, свились в настоящий водоворот, в центре которого оказался он. Еще немного – и его подхватит, потащит. Лауниц остановился; Возняка не было видно.
Я – камень. Я – ящерица на камне. Я такая же, как и он. Я – камень. Меня, в общем, нет.
Он открыл глаза, когда открылся проход. А зеленка осталась позади. Возняка по-прежнему не было видно; где он, спереди или сзади? Слившись из отдельных струй в сплошной поток, «зеленка» бодро устремилась навстречу тем типам, что шли по следу. Лауниц видел все отчетливо, будто между ним и врагами не было и полусотни метров. Он словно оказался в центре прозрачной сферы. Вокруг прокручивались сектора местности, предметы, отчетливые, словно находящиеся под увеличительным стеклом, фрагменты машин. Пронеслись и части тел, обрывки одежды, человеческие органы. Он видел Возняка, зеленые струи свободно проходили сквозь того, не причиняя никакого вреда.
Когда Лауниц вышел из узости под мостом и поднялся по разбитому асфальту, только тогда и понял, насколько вымок. Сзади от «зеленки» осталось только зеленоватое свечение, Возняк маячил впереди, на повороте дороги, около некогда красной телефонной будки, превратившейся в клетку из тонких ржавых прутиков.
– Иди сюда, Лауниц, пора позвонить твоей девочке и сказать, что она случайно унесла твой хабар.
– Не думаю, Школяр, что Вера ждет нас там, где мы ее оставили. Но у нас есть хорошая возможность ее догнать.
Не вернувшийся с того света
– А вот и наша дама.
Они видели через прицельные комплексы своих винтовок, как Вера наискось пересекает песчаный карьер. Позади нее остался громоздкий стакер-реклаймер, сейчас превратившийся в скелет ящера – на голове его были видны чубчики из «ржавого мочала».
Когда до изъеденного коррозией трапа, означавшего выход из карьера, осталось лишь несколько шагов, прямо из-под него выплыло несколько искрящихся пушинок. «Жгучий пух», тот самый.
– Ей не стоит прорываться, умнее будет пройти подальше и подняться по склону, там, где он станет более пологим, – сказал Лауниц и почувствовал, что волнуется за нее.
– Похоже, она решила проигнорировать твой совет, вот натянула на голову защитку. Торопится. Значит, условилась с кем-то о встрече.
– Она все же защищена, значит, пройдет.
– Тебя, Лауниц, будто не беспокоит, что она уносит твой кошелек.
– Не яйца же.
Возняк усмехнулся, почти как фыркнул от возмущения.
– Частенько человек, теряющий хабар, теряет вслед за тем и яйца. Очень скоропостижно.
– Школяр, лучше посмотри, как движется «пух». Явно против ветра.
– Хорошо, Лауниц, давай про «пух». Он действует не по правилам, которые придумали храбрые первопроходцы Зоны. Пожалуй, они зря заплатили своими жизнями. «Пух» прекрасно взаимодействует с гравиконцентратом, пожалуйста, у меня детектор на него сработал. Как бы катается на нем.
Вызывать Веру по радиоканалу – бесполезняк, шипение-икание-гудение на всех частотах. Там, где гнездится гравиконцентрат, даже самые высокочастотные радиоволны застревают в конусе диаметром десять метров и высотой двадцать. Может, выстрелить в воздух? Звуковые волны не такие капризные. Нет, не стоит. Услышит, испугается, рванет напролом. Лауниц представил сейчас ее застывший глаз и струйку крови, текущую изо рта, и стало почти физически больно. Но почему он так беспокоится о ней? Неужели эта забота входит в меню психопрограммы, которую закачал ему в голову Альтравита, будь он неладен?
