Молодых почему-то никто не встречал, но трое невольных свидетелей свершившегося таинства бракосочетания — священник и военные, по мере того как жених и невеста приближались и лики становились яснее, все более поддавались обаянию восхитительной чистоты, какой-то неземной любви, отраженной в их чертах.
— Мать честная! Святые угодники! — воскликнул севшим от волнения голосом унтер, по-простецки указывая пальцем на жениха. — Да ведь вот же он!!! ТЫ подумай, а?! Святые угодники — живехонек!
Егор даже как-то присел, держась за колени и косясь на командира. Асанов тоже был чем-то поражен до глубины души, перекрестился, застыл, прижав ладони к груди и точно потеряв дар речи.
— Кто? Кто это он?! — испуганно вопросил сбитый с толку отец Антипа.
— Ну, Арсений же — он самый и есть! Вот вам крест, батюшка — «блаженный» это наш!
Священник старательно вглядывался в жениха, как будто сам мог его узнать, бормоча:
— Чудо, неужто и мне чудо явлено? Во вся дни благословим Тебе, и восхвалим имя Твое во век и в век века! — Сердце подсказывало ему, однако, что теперь и он может свидетельствовать вместе с этими двумя фронтовиками перед кем угодно, в каких угодно инстанциях — на них снизошла милость Господня, и, может быть, сейчас тайна Воскресения открылась им! Слезы потекли по щекам, по седой бороде.
— Святителю Отче Николае, моли Бога о нас! — тишайше взывал батюшка. Полковник несколько опомнился и теперь уже не отрываясь глядел на невесту: перед ним, несомненно, прошествовала та самая блистательная балерина, перед надгробием которой еще какие-то полчаса назад, завороженные, они стояли с ординарцем! Процессия, вышедшая из храма.
только уже с клиром и певчими, направилась в сторону зеленой часовни — это на нее с таким смирением взирала бронзовая танцовщица, приводя в священный трепет паломников.
— Идемте же за ними, чада мои: мы сейчас непременно должны быть рядом с ними! — торопил просветленный пастырь. Ноги сами несли вперед Владимира Аскольдовича, но одеревеневший язык еще плохо подчинялся мысленным приказам полковника.
— А-а что это за часовня, о-отче? — только и мог вымолвить он.
Отец Антипа сверкнул глазами и многозначительно поднял указательный палец:
— Там покоится наша блаженная матушка Ксения — придет время, и ее соборне прославит великая Россия — верую!
Голова у Асанова слегка кружилась, и неуловимой византийской мелодией, отдаленным музыкальным эхом в ней долго еще откликалось: «Ксе-ни-я, Ксе-ни-я, Ксе-ни-я…»
