Я наконец смог выдохнуть и наблюдал, как подбежавший Марсель переворачивает Зимина на бок, чтобы вытащить из-под него инструктора. Тут я обратил внимание, что в зале стоит тишина. Единственными источниками звука были хохочущий Марся и матерящийся айкидошник. Я обернулся. В зале замерли все. И молча на нас таращились. Думаю, если бы в зале внезапно появился главком, тишина была бы не такой звенящей. Наконец, от дальней стены отделились два человека — Ольховский и заведующий кафедрой физической подготовки нашего учебного центра. Завкафедрой поспешил к Зимину, а Ольховский подошел ко мне, внимательно посмотрел мне в глаза и очень искренне, очень, сказал:
— Сынок, ты даже не представляешь, что ты сделал! Сегодняшний день войдет в историю нашего учебного центра. И войдет он как праздничный день! И назовем мы его «День поражения Святогора»! Я даже не мог предположить, что Зимин может проиграть в рукопашном бою. В моих самых смелых мечтах я не мог представить, что он проиграет моему курсанту! Спасибо, сынок! Уважил старика!
Он подошел, пожал мне руку и обнял, похлопав по спине.
— Обрубленную культяпку тебе поперек рыла, Ольховский! Со вчерашнего дня он не твой курсант, а мой! — начал разрушать мгновения счастья быстро пришедший в себя Зимин. — Поэтому празднику — «дробь»; пельмени разлепить, мясо — в морозилку, муку в — шкаф! — Он сидел на полу и задумчиво тер ушибленный затылок. — Ты всегда дерешься нечестно? — обратился он ко мне. В его голосе не было ни обиды, ни злости. Было только странное удовлетворение.
— Почти всегда, — осторожно ответил я.
— Почему? — чуть прищурив глаза, продолжил допрос Зимин.
— Для достижения цели мне неважны методы и средства. Мне важен результат. А когда дело касается собственного здоровья — мне трижды покласть на честность и спортивный дух.
— А кореш твой, — кивнул он в сторону Марселя, — такой же «благородный»?
— Когда он в паре со мной, то тоже пакость первостатейная, но когда оказывается один — становится честным.
— Очень хорошо. — Зимин поднялся с пола, проверил колено и, не обнаружив ничего криминального для своего организма, спросил: — По колену лупил вскользь?
— Да. Если бы приложился всей массой — наверняка бы сломал.
— Молодец, соображаешь. А почему не стал ломать?
— А зачем мне своего калечить?! — удивился я.
— Из «спортивного» интереса.
— Я садизмом не страдаю. Это не мой «спорт»!
— Еще лучше! В затылок тоже вполсилы бил?
— Ага.
— Спасибо, боец. — Он повернулся к Ольховскому. — Так, дружище, слушай команду: сейчас открываешь преподавательский зал, отправляешь туда Чена, Иваныча и этих двух красавцев, выдай всем защитную снарягу. Завтра, после завтрака, этих двух, если выживут, отправляешь к Пиеню и Ившину. Задача кафедральных — выяснить их потенциал. Послезавтра их же на растерзание Черепу. Если к вечеру с ума не сойдут, то в четверг я их заберу.
Ченом оказался Ченгизов Марат, тренер по кекушинкай карате-до, наш одногодка, а Иванычем, которому было под полтинник, Александр Иванович Кузнецов, тренер по вольной борьбе. Как потом выяснилось, не только по вольной. Эти двое до конца дня вили из нас веревки, пытались отбить нам максимальное количество органов и сломать максимальное количество костей. Если бы не защита — отбили и сломали бы точно.
Вечером, когда мы еле стояли на ногах, к нам зашел Зимин:
— Как они?
— Сунгатова бить бесполезно, — ответил Чен, — держит почти все удары, а если попасть под его удар, то будет нокаут, в лучшем случае. Он стопроцентный панчер. Правда, медлителен и предсказуем. У Трофимова удар не такой сильный, но отличная скорость и реакция. Плюс его качественно научили ломать людям кости. Как только он со мной переходил в партер, мне ничего не светило. И он все время пытается использовать запрещенные приемы. Что такое «спортивное поведение», он не знает.
— Значит, подленький, говоришь? — расплылся в довольной улыбке Зимин.
— Не то слово, — подтвердил Чен.
— А как он удары держит?
— Не знаю, — хмыкнул он, — я в него толком ни разу не попал. Говорю же, реакция отличная.
— Иваныч, чего ты скажешь? — обратился Зимин к борцу.
— Хорошие парни, — вздохнул тот. — Марселька очень силен. Очень. Если бы не подножки и зацепы, я бы его уронить не смог. А Сашку вообще хоть инструктором по СамБО ставь. И еще, Петрович, они в паре натасканы биться.
— С чего ты взял?
— Фингал у Маратки видишь?
— Вижу.
— Это они его на двоих развели. Он их в паре «прокатывал», так эти паразиты встали один за другим: малой — спереди, длинный — сзади. Сашок дал команду, Марселька «показал», что бросается в ноги, Маратка повелся. Марселька «прилег», недопрыгнув до него чуток. И пока Маратка соображал, Сашка ему маваши гери и зарядил. Он увернулся, но не до конца. И со мной они четко сработали: малой по корпусу метелил, а длинный в голову, и все ногами, засранец.
— Значит, с рукопашкой проблем нет, — удовлетворенно резюмировал Зимин и потрогал свой затылок.
— Нет, — улыбаясь, глядя на Зимина, подтвердил Иваныч. — У себя научите убивать — и все.
— А сами? — хитро спросил Зимин.
— Ты же знаешь, Барону не нравится наша техника, — все так же неспешно отвечал Иваныч. — На его просвещенный взгляд, слишком много крови и лишних движений. Поэтому сами, господин полковник, сами. Пусть Кочергин потеет. Ему за это деньги и платят.
— Ну, сами, так сами, — согласился Зимин. — Вам, мужики, спасибо большое. С меня причитается, — обратился он к инструкторам. — А вы, «мясо», — кивок в нашу сторону, — мыться, жрать и спать. Завтра яйцеголовые вас проверять будут.
— Опять психиатры? — рискнул спросить я.
— Нет, психиатр — послезавтра. А завтра два ведущих препода по тактике и стратегии, если так можно выразиться, прочтут вам за полдня курс лекций, который остальным читают три месяца; вторые полдня они будут устраивать вам экзамены по пройденному материалу. И не дай Бог, они вас забракуют, — пригрозил Зимин, — рядовыми в пехоту отправлю!
Мы были настолько уставшие, что не стали ни возражать, ни возмущаться, а тупо потопали в душ. После мытья усталость чуть спала, но начали болеть отбитые инструкторами части организма. У меня левая рука была одним сплошным синяком от бесконечных блоков и сильно ныло левое бедро, которое Чен пару раз все-таки пробил лоу-киком. Остальное болело не так сильно и, в основном, в районе ребер. Ребра мне намял Иваныч. У Марси дело обстояло хуже. Удары он почти не блокировал, не считал нужным, поэтому Чен отбил ему обе ноги и ребра слева. Марся двигался медленно, все время поминая каратиста недобрым словом. В столовую мы пришкрябали, когда все уже отужинали и дежурные заканчивали уборку. Несмотря на это, нас не только пустили и усадили за стол, но и принесли еду, хотя по правилам за ней ходили сами на раздачу.
