Я положил Марсю на кровать, разделся, залез на второй ярус и начал:
— Проверку по рукопашке мы прошли. Так, по крайней мере, сказали и Чен, и Иваныч. Для тех, кто не знает: Чен — каратист, Иваныч — борец. При этом Иваныч хорошо владеет и вольной, и дзюдо, и самбо. Месили они нас в защите, но приятного все равно мало. Завтра нас тестируют по теории, а послезавтра из нас будет душу вынимать Череп. Местный психиатр. Говорят, жуткий человек.
— И что вы будете делать? — спросил Вова.
— Спать, Вова. Мы будем спать.
Утро началось с ругани Марси. Как и вчера, он в три этажа крыл Чена.
— Ты ходить можешь? — Я свесился с кровати и посмотрел вниз на сидящего Марселя.
— Нет, — хмуро выдал он, рассматривая свои распухшие, посиневшие ноги, — но не это самое страшное.
— Развивай мысль.
— Если в течение пяти минут в сортир не попаду — обделаюсь.
— Едрить твою! — Я спустился и стал изучать его ноги. Выше колен не было ни одного живого места — сплошной синяк, что с наружной стороны, что с внутренней.
— Так, бревно, ты стоять вообще можешь?
— Стоять могу.
— А ходить?
— Только под себя, — пытался пошутить Марсель.
— Кончай дурить. Я тебя сейчас в сортир оттащу, а потом в лазарет пойдем.
— Не хочу я в лазарет.
— Ну, извини, родной, борделя тут нет.
— Санек, могу я ходить, но без поддержки очень медленно. Так что не выноси мне мозг, тащи в сортир, а потом завтракать. Нам еще на экзамен идти.
Я внимательно посмотрел на него и по его взгляду исподлобья сделал вывод, что спорить бесполезно. Марся включил режим «быка».
— Пошли, чучело упертое. Вспомним молодость. — Как и вчера, тандемом пошкрябали в туалет.
— Эх, — ударился в воспоминания Марся, — где же наш Дворец культуры, с его дискотекой, волшебная колонка с водой и мамкин самогон…
— Не трави душу, — заткнул я его. — Ты еще девок наших вспомни и сеновал Таракана…
На завтрак мы опоздали, но сердобольный дядя Сережа предвидел такой сценарий: в углу нас ждал накрытый стол. Мы очень быстро все смели и с максимальной черепашьей скоростью пошли на растерзание к двум хорошим мужикам — Пивеню и Ившину…
Занятия начались в 8.10. В 15.42 в кабинет вошел хохочущий Зимин.
— Зачем звали, теоретики? — спросил он у двух хороших мужиков.
Хорошие мужики мною и Марсей были доведены до бешенства и накинулись на Зимина, как бультерьеры на кусок мяса:
— Зимин, сука, забирай этих засранцев и учи у себя в «Валгалле».
— Так, — строго рыкнул на них Зимин, — слюни подтерли, дышим глубоко и ровно и рассказываем, как два гражданских оболтуса умудрились вас обоих довести до кипения.
Ившин молчал, а Пивень действительно сделал два глубоких вдоха и начал:
— Пока шла начитка, все было хорошо. Трофимов даже конспектировать пытался и вопросы умные задавал.
— А Сунгатов?
— Сидел молча и делал вид, что слушает. Петрович, — Пивень забавно потер нос, — его бы в лазарет. Судя по походке, Чен ему ноги отбил, к нехорошей маме. И все мысли курсанта — о болящих ногах и, судя по глазам, как бы Чену голову оторвать. Мы ему обезболивающего дали из своих запасов, но скоро оно закончит действие.
— Перебьется без лазарета, — строго ответил Зимин. — В следующий раз будет думать, прежде чем кекушинкаевцу подставляться. Дальше?
— После начитки начали мы с простого. Трофимов задачи быстро щелкал, Сунгатов с большой задержкой, у него все мысли об отбитых ногах. А потом мы перешли к сложному. — На слове «сложному» голос Пивеня начал срываться на крик.
— Развивай мысль, развивай, — с улыбкой потребовал Петрович.
— Развиваю! — шумно выдохнул Пивень, пытаясь успокоиться. — Сунгатов отвечал на троечку, но в рамках стандарта.
— А Трофимов? — вкрадчиво поинтересовался Зимин.
— А твой Трофимов, мать его, — вместо Пивеня зарычал Ившин, — задачи решал, но через жопу!
— Поясни, — улыбаясь, попросил Зимин.
— Чего пояснять?! Дается задача: расписать порядок действий разведгруппы в случае обнаружения противником на марше. Так он вместо стандартных ответов вынес нам мозг уточняющими вопросами, а потом предложил такое решение, что у нас волосы дыбом встали. Петрович, он не разведчик! Он — каратель! Мясник! Таких фокусов даже Коваль не откалывал!
— Так, Андрей, успокойся, — попросил Ившина Зимин. — Скажи для начала: ответил он правильно?
— Правильно, — хмуро бросил тот.
— Тогда что вас смущает?
— Так он, гаденыш мелкий, на все задачи предлагал нестандартные решения. Спорил с нами. Ты не знаешь, как он, оказывается, умеет спорить! Доказывал с пеной у рта!
— Стоп! — обрубил Зимин преподов. — Выводы готовы?
— Да!
— Давайте устно, заключения напишете позже. Первым — Сунгатов.
— Годен, — ответил Пивень, — на лейтенанта тянет. Умен, в меру инициативен. Предсказуем и управляем. К лидерству не склонен, но в случае необходимости может взять командование на себя. К решению поставленных задач подходит стандартно. К потерям среди личного состава относится как к неизбежному злу. В бою с противником будет чрезмерно жесток.
— Хорошо, — удовлетворенно заметил Зимин. — Теперь ваш любимый Трофимов!
— Этот, — зарычал Пивень, — годен, мать его! Хоть завтра капитана давай! Но, Петрович, он непредсказуем. Абсолютно!
— Управляем? — перебил тот.
— Управляем, но только в рамках поставленной задачи. Способ и пути выполнения задачи он будет выбирать сам, несмотря на полученные приказы!
— Я так мыслю, что противнику просчитать его действия будет сложно? — уточнил Зимин.
— Именно.
— Дальше!
— Очень хороший аналитик, без сомнений. По натуре лидер, но не рвется командовать, предпочитая быть «серым кардиналом». При решении задачи руководствуется, в первую очередь, соображениями о сбережении личного состава. Понимаешь, Петрович, он готов решить поставленную задачу, но вывернет все так, чтобы его подчиненные были в максимальной безопасности. В отступлении и даже бегстве не видит ничего страшного. Готов сделать несколько попыток для выполнения задачи. При этом крайне осторожен, я бы сказал, маниакально.
— А чего вы там про карателя и мясника визжали?
— Ему плевать на средства и методы, необходимые для получения информации и выполнения поставленной задачи. При этом без зазрения совести он говорит о таком, что Коваль, ты слышишь, Петрович, Коваль не предлагал. Пытки рассматривает как один из первостепенных и надежных способов получения информации. Он даже про акции устрашения говорил! И это человек, который про международное гуманитарное право знает не понаслышке! Правовой нигилизм у него выражен в патологической форме.
