На какое-то мгновение Инна опешила, а потом бросилась мне на шею.
— Телепатия! — радостно воскликнула она. — Ты телепат!
(Люди добрые! Моя жена просто чудо!).
— Ты тоже телепат, — сказал я. — Вспомни, как мы разговариваем в транспорте или под громкую музыку. Мы всегда слышим друг друга. Вот только до сих пор не обращали на это внимание. А ну, попробуй…
Следующие полчаса мы практиковались в мысленном общении — успехи оказались поразительными. Телепатия давалась Инне гораздо легче, чем мне; что, впрочем, не удивительно — ведь Леопольд «обучал» её своему искусству на два месяца дольше.
В конце концов мы оба устали и решили немного передохнуть. Я прилёг, положив голову на колени жены. Она лениво трепала мои волосы, а я изнывал от блаженства.
— Телепатия, это только цветочки, — пообещал я. — А ягодки ещё впереди. Не знаю, что это будут за ягодки, но они будут наверняка.
— Я всегда мечтала стать волшебницей, — рассеянно промолвила Инна. — Но думала, что волшебниками рождаются.
— Поэтами не рождаются, — возразил я, — поэтами стают.
— Однако рождаются с поэтическим даром.
— Значит, мы рождены с колдовским даром.
Несколько минут мы молчали.
— Влад, — отозвалась Инна, — Леопольд говорил, что у Мэтра был ученик.
Я поднялся и посмотрел на неё:
— Ну и что?
— Ученик колдуна — тоже колдун. Мы должны найти его.
— Зачем?
— Понимаешь… — Инна замялась, подбирая нужные слова. — Колдовство — это искусство. И ему учатся. Мы же только перенимаем у кота магию, но не учимся пользоваться ею, потому что он сам этого не умеет. Мне страшно…
— И мне страшно, — подхватил я, поняв, к чему клонит жена. — Хотя ума и рассудительности нам не занимать, я всё же не рискну на все сто процентов поручиться за нас.
— А тем более, за кота. Мы не знаем точно, на что он способен; но, судя по троллейбусной эпопее, способен на многое.
— Ещё бы! Он может такого натворить…
И тут, лёгок на помине, в спальню вбежал Леопольд. Он весь сиял от радости.
— Владислав! Баз заговорил. По-человечески.
(Объясню, что в выводке Леопольда и Лауры было три «девочки» и один «мальчик». Своего единственного сынишку наш кот назвал Базилио — а сокращённо, Баз.)
Мы с Инной переглянулись.
— И что он сказал?
— Назвал меня папой. Я вот наслушался болтовни полковника, потом пошёл к деткам и очень захотел, чтобы они заговорили. Баз откликнулся первым.
„Ну, вот!“ — обречённо констатировал я и передал эту мысль Инне.
„Что же нам делать?“ — спросила она.
„Немедленно искать ученика Мэтра.“
— Почему вы молчите? — с подозрением спросил Леопольд. — Вас не радуют мои успехи?
— Напротив, — сказал я, — очень радуют.
— Что-то не похоже, — заметил как всегда наблюдательный кот. — На вас лица нет. Это из-за полковника с майором? Так я им…
— Нет-нет, — торопливо перебила его Инна. — Гости тут ни при чём. Просто нам нужно поговорить с тобой об одном человеке.
— О ком?
— Об ученике твоего бывшего хозяина.
Леопольд съёжился и жалобно посмотрел на нас.
— А может, не надо? Ты же знаешь, Инна…
— Да, котик, знаю. Но мы будем говорить не о Мэтре, а только о его ученике.
— О Ференце?
— Так его зовут?
— Да.
— Это венгерское имя, — заметил я.
— Он и есть мадьяр, — сказал кот.
— А какая у него фамилия? — спросила Инна.
— Не знаю. Мэтр называл его просто Ференцем.
— Что ты ещё о нём знаешь? Где он живёт? Кем и где работает?
Леопольд уселся на пол и энергично почесал задней лапой за ухом.
— Извини, Инна. Я больше ничего не знаю. Он просто приходил к Мэтру, они о чём-то разговаривали в кабинете, но я их не слышал. Наверное, он тоже учёный…
Вдруг Инна встрепенулась:
— Ну-ка, котик, представь его чётче!
— Густые каштановые волосы с проседью, массивный подбородок, серые глаза… — начал описывать Леопольд.
„Влад,“ — мысленно обратилась ко мне жена. — „Помоги.“
„А именно?“
„Я пытаюсь заглянуть в сознание Леопольда. Сейчас он представляет этого Ференца, и я пытаюсь перехватить его образ.“
„И тебе удаётся?“
„С трудом. Это очень непросто… Давай объединим наши усилия.“
„С удовольствием. Но как?“
„Элементарно.“ (С этим ответом пришла картинка: два сердца сливаются воедино.)
Как и подавляющее большинство мужчин, я интерпретировал это самым радикальным образом и, вместе со своей интерпретацией, отослал Инне целый ряд удивлённых вопросительных знаков.
Ответ не заставил себя ждать:
„Сексуальный маньяк! Если не можешь обойтись без физического контакта, поцелуй меня.“
„Хорошо, уговорила.“
Наш диалог длился лишь несколько секунд — в этом и заключается одно из преимуществ мысленного общения. Леопольд ничего не заподозрил и послушно продолжал перечислять приметы ученика Мэтра:
— …густые брови, высокий лоб, нос с горбинкой, заострённый профиль… Ага! Ни усов, ни бороды у него нет, лицо всегда гладко выбрито, с высокими скулами. И вообще, он похож на мадьяра…
Инна сидела с закрытыми глазами. Сосредоточенное выражение её лица свидетельствовало о предельном напряжении. Я обнял её за талию и прижался губами к её губам.
„Наконец-то!…“
Мы и раньше были телепатами, правда, скрытыми — поэтому не отдавали себе отчёт, что в минуты любви наша близость была не только телесной и духовной, но также и ментальной. На короткое время мы становились как бы одним существом из двух личностей, и в такие мгновения все наши мысли, переживания и ощущения были нашим общим приобретением. Нам это казалось естественным. Это и впрямь было естественным — для нас.
Как только наши разумы соприкоснулись, я уже не нуждался в подсказках со стороны Инны, так как и сам знал, что делать. Это оказалось проще простого — подпитывать её своей внутренней энергией, чтобы она могла заглянуть в мысли Леопольда.
В конце концов ей это удалось…
Однако, вместо ожидаемого образа ученика Мэтра, в сознании кота мы увидели пустоту — безграничную, беспредельную, пугающую. Мы отпрянули, попытались вернуться назад, но какая-то неведомая сила перекрыла нам путь к отступлению и толкнула нас вперёд, в пустоту. В ту же секунду окружающий мир померк в наших глазах, и мы потеряли ощущение пространства и времени.
