Собирать в таком городе подушный налог не представлялось возможным, но местные городские власти выплачивали ежегодно дарага эмира определенную сумму. Этой данью город откупался от посягательств со стороны державного центра.
Для купцов власть Тимура была благом, так как они могли пять месяцев водить караваны по дорогам державы под надежной защитой и платили только пошлину со своих товаров.
Интересам мелких землевладельцев и крестьян власть эмира отвечала в той мере, в какой она ограничивала угнетение феодальных ханов и баев. Отношение Тимура к этой проблеме было вполне определенным. Нищета никого не устраивала, разоренный эмират ничего не прибавлял казне. От состояния последней зависела боеспособность армии – основы новой державы. Войско запасалось водой где хотело. Следуя по возделанным землям, оно собирало урожай в свою пользу, когда нуждалось в продовольствии. Соответственно несли издержки крестьяне.
Тимур был нетерпим к попрошайничеству. Он пытался бороться с ним запретами и раздачей хлеба и мяса нищим. Последние же принимали эти меры за щедрость и снова наводняли улицы городов, вымаливая подаяние жалобными голосами и подставляя свои чаши правоверным, бросавшим в них кусочки пищи. Дервиши и шарлатаны, слепые, прокаженные и чумные продолжали попрошайничать. Воины Тимура боролись с ними, но безрезультатно, попрошайничество – неистребимый обычай ислама.
Более успешной была его борьба с ворами. Это вменялось в обязанность городским властям и каждому командиру дорожной стражи. Каждую украденную вещь им приходилось возмещать из собственного кармана.
Но свод законов Тимура держался на его собственной воле. За пределами Мавераннахра его правопорядок не приживался. В разных местах его державы вспыхивали мятежи. Эмир постоянно совершал походы для усмирения непокорных. Под деятельным руководством эмира армия превратилась в четко отлаженный механизм, приводимый в движение военачальниками, привыкшими к победам.
Тимур гордился своей армией и был полон решимости завоевать с ее помощью всю Азию.
В седле
В эти годы хромец-завоеватель познал всю глубину смысла пословицы: «Тот, кто вставил ногу в стремя, должен садиться в седло».
Теперь он почти не бывал в Самарканде и не охотился в горах. Во дворце величественно шествовала его хозяйка, первая государыня. Черные рабы несли длинный шлейф ее платья, а служанки с двух сторон поддерживали плюмаж ее головного убора, унизанного драгоценными камнями. Она торжественно ступала по голубым плиткам, выложенным во внутренних двориках дворцов. Тимур же, создававший эти дворцы при помощи персидских мастеров, показывался в них лишь на несколько дней, чтобы подстегнуть активность строителей, принять послов из Китая, Индии и Багдада, выслушать приветствия внуков, поучаствовать в шумном застолье и удалиться вновь.
В пути он пользовался двумя комплектами снаряжения для шатра – основным и запасным – перевозимым на вьючном животном. Таким образом, Тимур всегда располагал эмирскими покоями – участком земли, устланном коврами, и широким пологом над головой, укрывающим от жаркого солнца. Вокруг его шатра разбивали палатки кулчи, двенадцать тысяч воинов эмирской гвардии.
Командиры в гвардию набирались из числа бахатуров, сильных и смелых мужчин. Это были закаленные в битвах и испытаниях воины, их ратный труд щедро вознаграждался.
– Солдат-ветеран, – говорил как-то Тимур, – не должен ущемляться ни в чинах, ни в жалованье. Потому что эти люди, жертвующие благополучной жизнью ради чести погибнуть в бою, достойны всяческих наград.
Он последовательно придерживался этой точки зрения. Так же как раньше он вел письменный учет имен тысячи, которой командовал, теперь по его распоряжению записывали поименно личный состав целой армии и даже сыновей воинов. Его секретари регистрировали каждый случай боевого отличия воина.
За личную храбрость простой воин повышался до десятника, десятник до юзбаши, сотника. Храбрецам выдавали знаки отличия. Иногда это были пояс или куртка с вышивкой и воротником, иногда конь и меч. Полковые командиры награждались штандартом и барабаном, а военачальники высокого ранга, полководцы – штандартом тюмена, штандартом с изображением льва и барабаном. Таким военачальникам разрешалось брать с собой табун в сотню коней.
В случае победы эти военачальники получали весомое материальное вознаграждение – им передавались в феодальное владение города со сбором налогов в свою пользу, а в отдельных случаях и провинции. Повышение по службе проводилось только исходя из способностей кандидата, хотя полководцы были выходцами из знатных семей. Старый Джаку Барлас был одним из немногих военачальников, которым удалось выжить и уйти с почетом в отставку. Он получил в награду титул «полководца полководцев» и город Балх в управление.
Тимур не любил людей, искавших оправдания своим неудачам, впадавших в панику в чрезвычайных ситуациях или отступавших без попыток добиться успеха атакой. Он не выносил глупости, не раз повторяя: «Умный враг менее опасен, чем глупый друг».
Один летописец процитировал характеристику, которую дал Тимуру некий араб:
«Ростом повелитель был высок. Имел крупную голову, высокий лоб. Отличался как незаурядной физической силой, так и храбростью. Обладал сильным характером. Цвет кожи – белый, живая мимика лица. Крепкого сложения, с широкими плечами, сильными пальцами и жилистыми руками. Эмир носил длинную бороду. Хромал на правую ногу и говорил низким голосом.
В пожилом возрасте он был так же крепок духом, силен телом и храбр, как прежде. Это была непоколебимая скала. Эмир не терпел лжи и пустых жестов. Он предпочитал слышать правду, как бы она горька ни была. Неудача не обескураживала Тимура, а богатство не приводило его в восторг.
Девизом, выгравированным на его печати, были слова на персидском языке: „Сила – в правде“. В разговоре он больше отмалчивался, никогда не говорил об убийствах, грабежах или насилии над женщинами. Любил смелых воинов».
Тимур очень рано поседел. Иные говорили о его смуглой коже, но для араба она выглядела светлой. Интересно, что эта характеристика дана Ибн Арабшахом, ненавидевшим эмира, которого Тимур увел в плен.
Немного имен в списках Тимура удостаивается столь поразительного почета, как имя некоего тюркского богатыря – Ак Бога – Белого Паладина, видимо отличавшегося великолепным сложением и силой. Он носил стальной щит и имел тяжелый лук длиной пять футов. Будучи десятником, но владельцем всего одного коня, он примечателен также способностью выпить полный рог кобыльего молока, смешанного со спиртом.
Рассказывают, что во время второго похода в Персию Ак Бога расположился один, без товарищей, в деревушке у дороги – точнее, в чайхане. Поскольку богатырь находился в чужой стране во враждебном окружении, он оставил коня у входа в чайхану, не снимая с него седла. После того как Ак Бога уютно устроился за столом, распустив пояс, к нему примчался один из командиров с сообщением о том, что пятьдесят персидских всадников спешиваются у деревенского водоема.
