Поэтому Рузвельт поддерживал воинственную позицию Халла в отношении Токио. Когда государственный секретарь набросал в конце сентября Рузвельту карандашом записку в несколько строк — японцы ужесточили свою позицию по основным вопросам, — президент заявил, что полностью согласен с его выводом, хотя, должно быть, понимал: Халл упрощает ситуацию почти до уровня искажения. В Токио обеспокоенный Грю считал, что Халл просто не способен объяснить президенту выгоды проведения саммита. Второго октября государственный секретарь вновь провозгласил свои принципы и потребовал от японцев конкретизации их предложений. В свою очередь, правительство Коноэ поинтересовалось: каких действий от Японии ждет Вашингтон; не намерены ли американцы наконец выложить свои карты на стол? Время уходило, военные оказывали мощное давление на дипломатов. В этот критический момент японское правительство прямо предложило «вывести свои войска из Китая». Но наступил предельный срок переговоров, назначенный военными, — не слишком ли поздно что-либо предпринимать?
Не часто две державы бывали в таком тесном контакте при отсутствии взаимопонимания. Они обменивались информацией и взглядами через десятки каналов, наладили эффективную разведку друг против друга, вели продолжительные переговоры. Халл потратил минимум сто часов на разговоры с Номурой. Проблема состояла не в недостатке, а в обилии информации, которая содержала много сведений не по существу, противоречивых и плохо проанализированных. Две страны сошлись подобно неуклюжим великанам, страдающим близорукостью, — каждый видел мало и много одновременно.
Одно время Грю и другие предостерегали Вашингтон, что кабинет Коноэ падет, если его дипломатические усилия не дадут результатов. Администрация Рузвельта не прореагировала на эти предостережения. Шестнадцатого октября Коноэ вручил императору прошение об отставке. На его место Хирохито назначил военного министра Хидёки Тодзио. Это известие привело в уныние Вашингтон, где Рузвельт отменил очередное заседание администрации, чтобы переговорить с ее членами, ответственными за оборонные программы, и представителями Чунцина, близкими к панике, которые опасались, что усмиритель Маньчжурии постарается в первую очередь покончить с китайской проблемой. Но из Токио поступили заверения: новый кабинет по-прежнему станет делать упор на дипломатические средства; новый министр иностранных дел Сигёнори Того — карьерный дипломат и отнюдь не ярый милитарист. Что касается Тодзио, то его следует оценивать, исходя из того, что власть облагораживает, а не только совращает. Некоторые оптимистичные вашингтонские политики полагали, что император сделал мудрый шаг, возложив на Тодзио ответственность за сдерживание милитаристов.
Две недели президент выжидал. Поскольку Рузвельт полагался на дипломатию затягивания времени, ему оставалось только дожидаться инициативы со стороны Токио и интересоваться, когда произойдет очередное вооруженное столкновение в Атлантике.
Столкновение произошло в ночь на 16 октября. «Волчья стая» немецких подводных лодок настигла примерно в 400 милях к югу от Исландии медленно шедший конвой из 40 грузовых судов в сопровождении всего 4 корветов. После того как 3 судна подверглись торпедным атакам и затонули, конвой передал по радио запрос в Рейкьявик о помощи. Вскоре к месту инцидента поспешили 5 американских эсминцев. В тот вечер субмаринами, державшимися в 2-3 милях от конвоя и недосягаемыми для акустических приборов эсминцев, торпедировано еще 7 кораблей. Эсминцы, не оснащенные радарами, в замешательстве сновали в кромешной тьме, разбрасывая глубинные бомбы. Когда американский эсминец «Кирни» остановился, чтобы пропустить пересекавший его курс корвет, в борт эсминца ударила торпеда. На некоторое время вышло из строя рулевое устройство корабля; 11 членов экипажа погибли. Корабль потащился назад в Исландию, переживая трагические уроки ночного боя.
Пролита первая кровь — американская (хотя командир немецкой подводной лодки не знал национальной принадлежности эсминца, который торпедировал). Вести о столкновении достигли Вашингтона накануне голосования в палате представителей по вопросу о поправке к Закону о нейтралитете, отменяющей запрет на вооружение коммерческих судов. Поправку приняли явным большинством голосов — 259 к 138; законопроект передали в сенат. В День военно-морского флота, 27 октября, президент затронул тему последнего столкновения в Атлантике. Он напомнил слушателям, заполнившим большой танцевальный зал в вашингтонском отеле «Мэйфлауэр», об эпизодах с «Гриером» и «Кирни»:
— Мы хотели избежать стрельбы, но она началась. История засвидетельствовала, кто инициатор стрельбы. В долговременной перспективе, однако, важнее, кто сделает выстрел последним.
Америка подверглась нападению. «Кирни» не просто боевой корабль — он принадлежит каждому мужчине, женщине и ребенку страны...
Президент сообщил, что располагает двумя документами: нацистской картой Южной Америки и части Центральной Америки, на которой изображено пять вассальных государств, а также нацистский плакат с лозунгом «Уничтожить все существующие религии — католическую, протестантскую, мусульманскую, индуистскую, буддийскую и иудейскую!» — это в случае победы Гитлера.
— Божество крови и железа будет поставлено на место бога любви и милосердия.
Президент осудил адвокатов Гитлера:
— Нацисты составили свой собственный список современных американских героев. К счастью, этот список невелик. Я счастлив, что в нем нет моего имени.
Никогда прежде президент не выглядел столь театрально. Он вновь вернулся к инцидентам на море:
— Я заявляю, что мы не оставим это без последствий.
Президент дал оценку решению конгресса устранить ряд «слабых» положений Закона о нейтралитете:
— Это честная и реалистичная политика.
Наши коммерческие корабли должны быть защищены от «гремучих змей» моря.
Наши коммерческие корабли должны беспрепятственно перевозить американские товары в дружественные порты.
Наши коммерческие суда должны быть защищены кораблями ВМФ.
Опираясь на многолетний личный опыт, могу сказать: никаких сомнений — страна, чей флот следует традиции «вперед полным ходом и будьте прокляты торпеды!», доставит необходимые товары и грузы куда нужно.
Кое-кто говорит, что американцы разжирели, обмякли и обленились. Этого нет на самом деле, — они вновь и вновь принимают суровые вызовы.
Сегодня перед лицом самого опасного из вызовов всех времен мы, американцы, приготовились к бою и заняли боевые места...
Это одна из самых острых речей Рузвельта, но она дала незначительные результаты. После того как в сенате в течение недели неистовствовали изоляционисты, поправку к Закону о нейтралитете приняли в верхней палате соотношением 50 к 37 голосам. В середине ноября беспокойная палата представителей одобрила законопроект большинством голосов в соотношении 212 к 194. По этому вопросу президент добился от конгрессменов меньшей поддержки, чем при голосовании по ленд-лизу. Всем стало ясно — и в этом ключ к оценке Рузвельтом ситуации, — что, если администрация даже по таким простым вопросам, как вооружение грузовых судов, получает столь незначительную поддержку конгрессменов, президент не добьется на этой стадии согласия конгресса на объявление войны странам «Оси». Через три дня после произнесения Рузвельтом речи в День военно-морского флота торпедирован американский эсминец «Ребен Джеймс»; погибла команда из 115 человек, включая всех офицеров. Конгресс и население, казалось, восприняли эти потери в духе фаталистической отрешенности.
