Треверы были одним из племен бельгов, тем самым племенем, чьи конники подъехали к лагерю Цезаря в переломный момент его боя с нервиями. Эти воины вернулись домой и сообщили, что Цезарь потерпел поражение.
К тому времени, как выяснилось, что это не так, среди треверских вождей победили противники римлян. Они не восстали против Цезаря, но и не прислали ему свою конницу снова. Ни один из них не приехал на созванный Цезарем ежегодный Совет Галлии. Стало известно, что в прошлом году они отправляли к германцам послов с просьбой о помощи, и у нас подозревали, что они сделали это снова. Зачинщиком и руководителем этих беспорядков был вождь по имени Индутиомар. Его считали очень хитрым человеком, к чьим советам очень прислушивались другие вожди бельгов, в верности которых римляне давно сомневались. Как это часто бывает, у Индутиомара был соперник и смертельный враг, который был дружелюбно настроен по отношению к Цезарю. Естественно, при появлении Цезаря этот человек перебежал в его лагерь и рассказал все, что знал. Но Индутиомар оказался настолько умен, что не дал втянуть себя в войну. Он объявил о своей покорности, уверенный, что Цезарь не захочет отвлекаться от завоевания Британии. У него, разумеется, взяли заложников, а также были даны клятвы и улажены споры. Цезарь повернул прочь от Индутиомара и пошел в Булонь. Вождь треверов был доволен, что может ждать более удачного случая, надеясь, что беда постигнет римский флот или римляне потерпят поражение в Британии. Теперь Квинт Цицерон сидел в своей палатке и, усталый после поездки, привыкал к суматохе, которую создавали галлы, восемь легионов солдат, более восьмисот кораблей всех размеров, моряки, торговцы, погонщики мулов, слуги офицеров и сотни разных людей, кормившихся при армии, – эти прихлебатели собираются вокруг любого лагеря в один миг. Теперь, когда прошлогодний бросок через пролив показал, что завоевание возможно, наш великий поход на Британию захватил воображение римского народа. Молодые люди съезжались к нам толпами. Честолюбцы добивались службы у Цезаря еще более страстно, чем раньше. Публия Красса, готовившегося к отъезду на Восток со своей тысячей конников, считали человеком, который упускает случай для великих дел, а не едет их совершать. Не меньше ста пятидесяти кораблей из флота Цезаря построили за свой счет частные лица. Несомненно, большинство этих людей были намерены вернуть вложенные деньги из военной добычи, но уже было известно, что в Британии мало богатств. Золота нет, есть немного олова, будут, конечно, и рабы, но необученные и не очень ценные. И все же романтика и слава казались дороже, чем любые возможные выгоды.
На Квинта Цицерона, который плыл в Британию для того, чтобы подняться по службе, романтика не действовала. Но даже Квинт, читая мне свои педантичные стихи, чувствовал радостное возбуждение этих дней. Разве Марк не пообещал торжественно, что напишет эпическую поэму о Британии на основе описаний, составленных братом? Разве Цезарь не пошутил в письме к Марку, что сделает его друзей королями, если тот захочет? Разве дружба этих двух людей, наскоро залечив свои раны, не поднялась до степени близости на крыльях воображения, яркого у них обоих? После разочарований, после неудач мы все видели, что Цезарь полон радостного восторга. К тому же приближалось время родов Юлии. Наследник власти трех правителей Рима родится – конечно, если все пойдет хорошо – в те дни, когда его дед увенчает свою славу завоеванием Британии!
Некоторые галльские вожди смотрели на все это не так романтически. Думнорикс Эдуйский был красивее своего старшего брата Дивициака и к тому же на десять лет моложе его. Он был высок ростом и плотного телосложения, держался весело и самоуверенно. Ни одно племя не выиграло от захвата Цезарем Галлии так много, как эдуи: их пограничные земли были освобождены от германцев и гельветов, им принадлежало решающее слово в Совете Галлии, им дали верховную власть над многими менее крупными племенами. Благодаря этому эдуи заняли то место, за которое так долго боролись, – стали главным племенем в Галлии. На самом же деле все эти преимущества получили руководители эдуйских сторонников Цезаря – Дивициак и другие вожди этого племени, которых безнадежная борьба против германцев и секванов уже давно заставила примириться с приходом римлян.
Для сторонников Думнорикса правление Цезаря означало потерю власти внутри своего племени. А их честолюбие никогда не знало границ. Одно время они готовили заговор, чтобы с помощью гельветов сделать Думнорикса королем. Это не удалось, но успешное восстание против Цезаря дало бы тот же результат и при этом утвердило бы главенство эдуев в свободной Галлии. Правду говоря, государство эдуев, хотя внешне выглядело верным Риму, на самом деле было разорвано на части интригами. Дивициак, возможно, удержал бы свой народ от разделения. Его смерть дала Думнориксу власть, но также положила конец влиянию старшего брата, которое защищало младшего от Цезаря. Думнорикс начал бояться за себя и становился все более неуправляемым. Незадолго до того дня, который я сейчас описываю, Цезарь в лестных выражениях предложил Думнориксу возглавить эдуйскую кавалерию в Британии. Правда же была в том, что оставлять его у нас за спиной было опасно.
Думнорикс твердо решил не уезжать: должно быть, считал, что отсутствие Цезаря для него – единственная возможность удачи. Он сказал, что боится моря. Будто бы он всегда страдал морской болезнью и не привык плавать на корабле. Цезарь был вежлив, но непреклонен. Думнорикс пустил среди других вождей слух, что Цезарь забирает всех с собой в Британию для того, чтобы там убить. Но не смог их убедить: вожди боялись Цезаря и находились под сильным влиянием Коммия. В конце концов Думнорикс от отчаяния попытался ускорить исход событий и бежал от Цезаря.
Цезарь действовал с обычной для него решительностью. Если Думнорикс и его эдуйская конница бросают ему вызов, это может стать сигналом к восстанию против тех трех легионов, которые он оставляет в Галлии под началом Лабиена. Чтобы вернуть Думнорикса, Цезарь отправил очень большой конный отряд и приказал своим конникам применить силу, если тот будет сопротивляться. Думнорикс понял, что зашел слишком далеко. Теперь уже не было Дивициака, чтобы замолвить за него слово перед Цезарем. В отчаянии он обнажил свой меч и призвал своих соплеменников повернуть коней против врага, а затем вскричал во всю силу своего голоса, что он – свободный человек свободной страны. Так умер Думнорикс – вождь старого закала, – громко выкликая слово «свобода». Что же касается эдуев, они смиренно вернулись к Цезарю.
Люди шептались между собой о смерти Думнорикса, но вслух было сказано очень мало, даже галлами. Квинт Цицерон, еще не привыкший к сумятице нашей жизни, по сути дела, ничего не знал о случившемся. Новые корабли Цезаря, числом пятьсот сорок, были построены так, чтобы иметь меньшую осадку. К тому же сделаны они были шире прежних, чтобы их удобно было разгружать на открытом берегу. Они ходили и на веслах, и под парусами, и наши легионеры, мастера на все руки, снова начали учиться тому, как работать веслами. Квинт, который должен был командовать одним из легионов, как только будет к этому готов, изучал свое дело в нелегких для него условиях. Однако, чтобы собрать вместе наш огромный флот, понадобилось время, да и не было попутного ветра. Когда все – пять наших легионов, две тысячи галлов и их лошади, моряки, пращники и лучники, катапульты, тягловый скот, тяжелые вещи и продовольствие – было готово, уже кончился июнь. Мы снялись с якоря 6 июля при юго-западном ветре, и на каждом корабле люди поднимали веселый крик, когда их судно выходило из гавани.
