Они решили завезти его по частям. Драппес должен был остаться охранять их лагерь, а Луктерий попытаться провести в город мулов, навьюченных продовольствием. Но в это время подходы к Укселлодинуму уже хорошо охранялись. Наши стоявшие на часах дозоры услышали шум и выслали вперед разведчиков. Погонщики, перевозившие продовольствие, испугались, а вооруженные воины, которые были с ними, оказались слишком малочисленны, чтобы отбить удар наших солдат, и почти все были убиты. Луктерий, хотя и смог спастись с немногими своими людьми, не сумел вернуться в лагерь, где находился Драппес.
Каниний догадался об этом, потому что знал, в каком направлении скрылся Луктерий. Он заставил пленных подробно рассказать, где именно стоял лагерем Драппес, направился в ту сторону раньше, чем там стало известно о поражении Луктерия, ворвался в лагерь и уничтожил его. Драппес был захвачен живым. Вскоре он покончил с собой, уморив себя голодом – поступок совершенно в духе отчаянных людей этого рода.
Цезарь тем временем присоединился к нам у карнутов и вершил там правосудие. Туда ему быстро доставили известие о событиях вокруг Укселлодинума.
Цезарь решил приехать и сам взять этот город. Размер центральной крепости и количество вооруженных воинов там были невелики. Но ему сказали, что теперь, когда Луктерий и Драппес со своими воинами ушли, продовольствия у горожан много. Цезарь считал важным, чтобы ни один брошенный нам вызов не закончился победой и не послужил ободряющим примером для Галлии. Если бы Укселлодинум продержался до конца лета, а потом погода в конце концов заставила бы Цезаря снять осаду, то на следующий год ему опять пришлось бы водить легионы по всей Галлии, подавляя восстания. И каждый раз там, откуда он только что ушел, снова вспыхивала бы война. А следующее лето было его последним летом в Галлии, и Цезарь собирался показать разгромленным племенам, что римское правление лучше их собственного. Он знал, что его легионы могут ему понадобиться в других местах, и очень желал, чтобы война в Галлии закончилась как можно скорее.
Итак, Цезарь приехал под Укселлодинум и осмотрел местность. Как и сказал ему Каниний, городок был неприступен. Помимо того что склоны горы были слишком крутыми для ведения осадных работ, он еще был окружен рекой, протекавшей по соседней долине, – получался как бы естественный ров с водой. Горожане могли, не боясь нас, спускаться к этой реке и приводить туда свой скот на водопой: склон был таким крутым, что Цезарю было трудно разместить на нем солдат.
Понимая, что он не может ни захватить город приступом, ни заставить его жителей сдаться с помощью голода, Цезарь решил, что должен закрыть им путь к реке. Для этого ему пришлось бы отвести ее в другое русло, но она и так уже протекала по самой низкой части долины, и потому он не мог этого сделать. Однако из-за большой крутизны горы горожанам поневоле приходилось и спускаться медленно, и подниматься обратно так же. Цезарь расставил по всему берегу реки свои катапульты, лучников и пращников, и вскоре для противника стало почти невозможно спуститься к воде и совсем невозможно, попытавшись это сделать, вернуться назад. Наши бдительные часовые охраняли берег днем и ночью.
Этот успех Цезаря стал для горожан очень большим неудобством, но не привел их в отчаяние: как оказалось, на расстоянии трехсот футов выше реки, почти под самыми стенами города, из земли вырывался ручей, который, прокладывая себе путь по склону, стекал в реку с обычной бешеной скоростью горных потоков. Поить скот из него было труднее, чем из реки, но, приложив некоторые усилия, горожане могли наполнить водой ручья столько ведер, сколько хотели. Этого им было достаточно.
Тогда Цезарь перешел через этот ручей и начал строить выше на склоне осадный помост, как обычно защищая своих рабочих укрытиями. Но из-за большой крутизны склона эта работа была трудной и опасной. Горожанам было легко, стоя на склоне чуть выше, чем достигало наше оружие, обстреливать наших людей так, что мы не могли ответить на этот обстрел. Многие из нас были ранены, и мы продвигались вперед медленно. Но понемногу мы все же начали свое движение вперед и вверх. В результате тяжелейшей борьбы мы довели наш помост до высоты в сорок футов и надстроили над его краем деревянную башню в десять этажей. Башня эта, разумеется, не поднималась выше стен города: они были так высоки, что против них невозможно было применить никакие осадные постройки. Однако она господствовала над истоком городского ручья, так что мы могли поставить катапульту и сделать так, чтобы горожанам стало опасно вообще набирать воду.
После этого они действительно начали страдать от жажды. Мы слышали, как мычит их обезумевшая от жажды скотина, и видели, как отчаянно они стараются наполнить ведра из ручья и уйти оттуда живыми. Казалось крайне вероятным, что им придется сдаться нам, но они этого не делали. В Укселлодинуме собрались отчаянные люди со всей Галлии, и поражение для них было куда как хуже, чем любые лишения, которые мы могли им создать.
В отчаянии наши противники наполнили много бочек и бочонков жиром, смолой и кусками дранки (дранкой называется материал, из которого изготавливают крыши, а его куски, по сути дела, – крупные щепки), подожгли их и скатили вниз – на нас. Наши осадные постройки были сразу же охвачены сильным огнем, и тут большой отряд горожан предпринял вылазку, чтобы помешать нам тушить пожар. Поскольку они опять были в состоянии поражать нас своим оружием издали, а наши солдаты были вынуждены, туша огонь, подставлять себя под их обстрел, наши потери были велики. Правду говоря, Цезарь уже начал опасаться, что наши труды пропадут даром или что случится еще большая катастрофа – они оттеснят нас с этого места и увидят, что мы там делали. Ведь под прикрытием постройки помоста и башни Цезарь послал несколько отрядов землекопов рыть подземные ходы на склоне непосредственно над нашими постройками: так он надеялся найти исток ручья и перекрыть его. Он поспешно приказал своим войскам с громкими криками подниматься по горе со всех сторон, словно они идут на приступ города. Они не могли выполнить то, что угрожали сделать, но, возможно, громкая слава спасла нас. Все знали, как часто наши войска совершали то, что казалось невозможным. Как бы то ни было, жители города отступили вовремя для нас, и мы потушили пожар.
После этого осада продолжалась, хотя люди в городе умирали от жажды в буквальном смысле этих слов, а подходы к источнику были усеяны непогребенными трупами и представляли собой ужасное зрелище. Даже жители Алезии не сопротивлялись так, хотя грозили, что будут питаться мясом друг друга, и даже выгнали неспособных сражаться из города на погибель. В Укселлодинуме мертвые женщины и дети лежали у источника рядом с погибшими мужчинами. Они наравне с воинами сражались против нас во время стычек, используя природные укрытия, чтобы уравновесить свою слабость. У них не оставалось никакой надежды спастись и почти никакой выжить. Они сражались, пока не падали мертвыми.
Это могло бы продолжаться все лето, пока все защитники города не погибли бы возле источника и не осталось бы никого, кто бы оттащил труп в сторону и нагнулся над водой. Но, к нашему счастью, наши землекопы нашли исток ручья и отвели его в сторону. С театральной внезапностью опасная вода перестала течь.
