Работа завершилась к полудню. Все еще раздраженный, Торстейн отбросил лопату, резко отвернулся от своего гостя и направился в тень, где были привязаны лошади. Там он лег на спину и закрыл глаза, всем своим видом показывая, что не расположен к беседе. На самом деле Торстейн наблюдал за норвежцем. Ему не нравились его косые взгляды, землистый цвет лица и мышиного цвета волосы, которые только выцвели, а не поседели. Сам Торстейн был румяным, видным мужчиной. Его жена тоже была красивой. У них росли три прекрасных сына. К концу лета их должно было стать четыре. Веки Торстейна сомкнулись, мысли потекли медленно и приятно. Наконец он уснул.
Проснулся Торстейн с громким криком. Его незваный гость сидел и с удивлением смотрел на него.
– Твои сны тревожат тебя, – как обычно четко, произнес он. – Такие сны должны что-то означать.
– Ничего, – мрачно ответил Торстейн и повернулся, чтобы собрать инструменты.
Люди нагрузили лошадей и поскакали. Торстейн молчал и держался позади всех. Когда норвежец тоже приотстал от остальных, хозяин даже не взглянул на него и ничего не сказал, а только неосознанно приподнялся в седле и тяжело вздохнул. Когда он сделал это в третий раз, норвежец быстро сказал:
– У меня большой опыт в толковании снов.
– Очень хорошо! – раздраженно воскликнул Торстейн. – Я расскажу тебе свой сон, и ты поймешь, что он не имеет никакого значения. Мне приснился лебедь на крыше моего дома. Птица была необычайно красива и очень мне понравилась. Вдруг с гор прилетел огромный орел и стал ласкать ее, пока она не повернулась к нему. Ей нравилось внимание орла. В это время второй орел прилетел с юга и сел рядом с ней с другой стороны. Первый орел распушил перья. Затем с громкими криками хищники бросились друг на друга. В воздухе раздавался шум их битвы. Огромные крылья загораживали солнце. Наконец оба рухнули на землю мертвыми. Мой лебедь в изнеможении взлетел и вновь опустился на крышу. Мне было больно видеть его в таком состоянии. Вдруг с запада прилетел сокол, и моя птица улетела с ним. Я думал, что мое сердце разорвется от тоски.
– Гм! – Норвежец задумался, но ничего не сказал.
Неприязнь к этому человеку опять вспыхнула в сердце Торстейна.
– Ничего этот сон не значит, – уверенно произнес он. – Птицы, очевидно, снятся к сильному ветру.
– Вовсе нет, – спокойно возразил норвежец. – Птицы означают людей. У тебя скоро родится дочь, которая принесет много горя, когда вырастет. Два знатных человека будут сражаться за нее, и оба погибнут. Она же выйдет замуж за третьего, но не такого благородного человека.
В голосе норвежца звучало удовлетворение, поскольку он гордился своим умением толковать сны. Торстейн уловил его настроение и возмутился.
– Это злонамеренная выдумка, – пылко произнес он. – Лучше прибереги свои предсказания несчастий для кого-нибудь другого, кто не станет обращаться с тобой так хорошо, как я.
– Мой корабль будет снаряжен до конца месяца, – сухо ответил норвежец. – После этого я больше не буду обременять тебя своим присутствием.
Весна сменилась летом. Подходило время великого собрания. Все главы семейств готовились к нему. Сюда приносили ходатайства, здесь разрешались споры, устраивались состязания. В общем, решались все дела на текущий год. Торстейн надел свои лучшие одежды – красную тунику, красный плащ и вышитый золотом пояс – и выглядел в них очень красивым. На его пальце блестело толстое золотое кольцо, на льняных волосах красовался золотой венец. На боку висел меч, но Торстейн в знак мира обвязал его кожаными лентами и спрятал в ножны. Пока один из слуг надевал на коня украшенное красным и золотым цветами седло, Торстейн зашел к жене и попрощался.
Йофрид сосредоточенно сидела за пряжей, и только когда муж приблизился к ней, она оглянулась. Тревоги Торстейна вконец измучили ее этой весной. Она чувствовала, что у мужа что-то на уме, но уже теряла терпение от его непонятной скрытности. Возможно, он ожидал неприятностей от собрания. В любом случае лучше бы ему уехать из дома. Йофрид раздраженно посмотрела на мужа.
Торстейн постоял несколько минут, но жена ничего не сказала и не отложила работу. Это его страшно разозлило, и он высказал то, что хотел сказать уже месяц.
– Йофрид, – хрипло произнес Торстейн, глядя себе под ноги, – если родится девочка, я не приму ее. Отнесешь ее в горы, слышишь?
Жена уронила руки и посмотрела на мужа.
– Это злое деяние, – наконец произнесла она, когда к ней вернулся дар речи. – Даже в семьях бедняков, где много ртов, которые трудно прокормить, это считается ужасным преступлением. Что скажут люди о состоятельном Торстейне, который живет как принц, принимает у себя чужеземцев и разрешает им жить у себя по полгода, если он оставит свою дочь в горах на голодную смерть?
– Это моя воля, – отрывисто ответил Торстейн, не в силах вступать в спор. – Сделай так, чтобы после возвращения с собрания я не нашел в своем доме девочку.
Он резко повернулся и вышел, не сказав больше ни слова.
Йофрид была деятельной и сильной женщиной, но понимала, что хозяин в доме муж. Когда у нее родилась прекрасная девочка, она не осмелилась оставить ее до возвращения Торстейна, но в то же время не собиралась нести ребенка в горы, как было приказано. Женщина подкупила одного из пастухов, чтобы тот отвез девочку к сестре Торстейна и попросил воспитать малышку вместе со своими детьми. Когда муж вернулся, Йофрид сказала ему, что девочка умерла, а один из пастухов сбежал.
Жизнь потекла своим чередом. Все оставалось по-прежнему. Только домашние стали замечать резкие нотки в голосе хозяйки, когда она обращалась к Торстейну. Сам же он больше, чем прежде, уделял сыновьям внимания.
Каждый год с наступлением весны Торстейн собирался поехать навестить сестру. И каждый год забота о землях, собрание и возражения жены срывали эту поездку. Наконец, шесть лет спустя, Йофрид согласилась отпустить мужа.
Муж сестры устроил Торстейну пышную встречу. Он проводил его на почетное резное кресло в центре огромного стола, а сам сел напротив. Сестра преподнесла брату мясо прямо с огня и полный рог эля. Наконец все места за столом были заняты мужчинами. Женщины прислуживали.
Когда пиршество подходило к концу, сестра подошла к Торстейну и присела рядом, чтобы поговорить с ним. Она показала ему трех девочек, сидевших на скамье напротив, и спросила, что он о них думает.
– Очень милые дети, – ответил Торстейн, – но та, что в центре, прелестнее остальных. Семья твоего мужа отличается красотой, наша тоже, но ни у них, ни у нас в роду не было столь прекрасного ребенка.
– Это не дочь моего мужа, – сказала сестра. – Это твой ребенок.
Она рассказала Торстейну всю историю, умоляя простить его жену и ее.
Огромный камень свалился с души Торстейна. Он радостно рассмеялся:
– Какой я был глупец, а вы обе покрывали мое безрассудство. Йофрид с тех пор ни разу мне не улыбнулась, и у нас нет другой дочери. Позволь мне взять ее домой. Как зовут девочку?
