День за днем на лесных тропах слышались громкие крики и звон мечей и копий, ударявшихся о щиты. Путь легиона был отмечен телами убитых варваров и римлян, а раненые стонали в повозках, по оси завязших в грязи, беспомощно вращая колесами. Оглобли сломались, лошади пали, и повозки приходилось тянуть людям. Длинное копье варвара было намного более нескладным оружием, чем римский дротик или короткий меч, но летело оно дальше, и многие римляне пали в битве, пронзенные им. Шел дождь, который то здесь, то там гасил костры, солдаты промокали до костей, а разбивка лагеря на ночь превращалась в бесконечное сражение с грязью. Даже у легата не было своей палатки, потому что их пришлось выбросить после того, как повозки завязли в лесу. Скоро истощился запас дротиков, но яростная битва ни на миг не стихала. Солдаты метались, как раненые звери, медленно отступая к проторенным тропам, полуразрушенным земляным укреплениям, открытым пространствам более дружелюбного речного берега. Сначала легион сражался полный уверенности, которая затем сменилась страхом, а под конец отчаянием, потому что не было числа болотистым равнинам и обрывистым лесистым холмам. Однако дисциплина еще сохранялась в отрядах. Знаменосец все еще нес императорского орла, и, хотя сам был залеплен грязью до самой волчьей головы, венчавшей его шлем, орел блестел, как и прежде.
– Все это сплетни, – заявила Антония, поставив скамеечку для ног повыше, чтобы сидеть прямо, с высоко поднятой темноволосой головой. – Что могут знать эти варвары и почему мы должны доверять им? Невозможно потерять целый легион. Я этому не верю.
Антонии было легко говорить, но младший командующий лагеря совсем пал духом. Лабений был молодым человеком, которого семейная традиция вынудила заниматься делом, ненавистным ему. Товарищи постоянно задевали его глупыми шутками и дразнили болваном. Начальство в отчаянии попыталось избавиться от него. Наконец легат оставил Лабения в покое, признав его бездарем и передав под опеку более опытному воину, который, к несчастью, вскоре умер. Падший духом Лабений посчитал свою ответственность по отношению к любимой племяннице императора невыносимым бременем. Он начал искать убежища от своих бед в мрачном уединении.
– В городе появился торговец, – умирающим голосом докладывал Лабений Антонии, – который собственными глазами видел захваченное знамя. Нет сомнения, что наш легион уничтожен. Какое ужасное несчастье! Госпожа, я бы послал за помощью в лагерь на Рейне, но весь город взбудоражен известиями. Один-единственный гонец, вероятнее всего, не сможет пробиться, а я не смею послать полк.
– Чушь! – негодующе воскликнула Антония, пытаясь запугать Лабения. – Лабений, у нас полно войск. Не рассуждайте как болван.
Лабений густо покраснел от этого обидного слова.
– Это все наемники, госпожа, – пробормотал он, приготовившись защищаться, – я не доверяю этим германцам, им теперь известно, что с легионом покончено. Что им до нашего поражения? На их стороне много народу – и они в любой момент могут выступить против нас.
Антония прикусила губу. Эта версия казалась правдоподобной, и она остро осознала свое собственное невежество. Супруг Антонии не одобрил бы ее вмешательство в ход войны, особенно если бы она оказалась не права. Антония дрогнула.
– Что ж, – наконец произнесла она, в душе отказываясь от всякой ответственности, – вы должны принять меры, Лабений. Что вы предлагаете?
Лабений облизнул пересохшие губы, пытаясь найти ответ в сценах битвы на мозаичных стенах покоев Антонии. Он, без сомнения, предпочел бы услышать ее решение, но Антония была непреклонна.
– Ну же, – повторила она, сердито топнув ногой, – неужели вы пришли сказать мне, что у вас нет никакого плана и представления о вашем долге?
– Я даже не уверен в вашей безопасности, госпожа, – пробормотал Лабений, – ведь в городе полно посторонних. Никогда не видел столько людей. Ужасно рискованно…
– Я не собираюсь бежать, – заверила его Антония, гордо вскинув голову, – не стоит об этом говорить.
На самом деле ее собственное положение встревожило Антонию, по крайней мере на какой-то миг, но не в ее правилах было бежать из лагеря, которым командует такой бездарный дурак.
– У меня есть стража, – продолжала она, – которая защитит меня. Но что намереваетесь делать вы?
Лабений, припертый к стене, утешался сознанием того, что госпожа одобрит даже его бездействие, лишь бы он остался. Приободренный такой мыслью, он чуть осмелел.
– Я разрушу мост. Это мой долг, госпожа. У нас недостаточно сил, чтобы защищать его. А если мы его потеряем…
– Если вы разрушите мост, – резко ответила Антония, – то обречете легион на смерть.
Лабений промолчал. Антония была права. Всю ночь он представлял рассеянные остатки легиона, отрезанные от города разрушенным мостом. Если бы только он мог доверять наемным войскам, если бы в городе не было полно всяких бродяг, если бы постоянно не просачивались слухи о гибели легиона, он попробовал бы рискнуть. Так утешал себя Лабений. Но допустим, он разрушит мост, а варвары разбредутся по всему городу, – невозможно предугадать, чем кончится эта катастрофа. Ядро армии все еще находится за Рейном. Полководец где-то на Эльбе. В Галлии нет войск. Ближайшее подкрепление на Дунае, но к этому времени может быть захвачена уже половина провинции.
Антония нервно крутила кольца на пальцах. Лабений опасался за свою жизнь, а она боялась за мужа. Если она примет неверное решение, то может погубить его. Друзий очень честолюбив и не простит ее. Она понимала, что окончательное решение должен принять Лабений – только в этом случае можно избежать гнева супруга. Антония была слишком отважна, чтобы предать легион из-за каких-то сплетен.
– Сколько у нас действующих войск? – наконец спросила она.
Лабений отвел глаза:
– Едва ли наберется три сотни, на которые можно рассчитывать, госпожа. У нас в лагере свирепствует дизентерия.
Антония пропустила последнее замечание мимо ушей. Три сотни солдат смогут удерживать крепости у моста в течение долгого времени, если ей удастся растормошить этого боязливого глупца и заставить его действовать. Антония почувствовала искушение перейти через мост со своей стражей и укрепиться в дальней крепости, но понимала, что солдаты ей не позволят. При мысли о легионе на темные глаза Антонии навернулись слезы.
– Когда вы начнете?
Лабений растерянно посмотрел на нее:
– Нельзя терять ни минуты, госпожа. С вашего разрешения…
Антония рассвирепела, не желая принимать на себя ответственность за гибель легиона.
– С моего разрешения? Действуйте без него или вообще ничего не предпринимайте. Разве я должна в этом участвовать?
Но Лабений не желал действовать в одиночку.
– Может, стоит отложить, госпожа? Возможно, если мы подождем еще день…
– Попробуйте, – согласилась Антония, схватившись за эту спасительную соломинку, – рискните.
