Я бросился наперерез огненному потоку. Ковровое покрытие вспыхнуло мгновенно; жар был такой, что почти выжег мне брови.
Там, где я только что стоял, в стене Арки образовалась дыра с рваными краями, расплавленный металл дымился.
«Здорово, — пронеслось у меня в голове. — Мы только что прожгли дырку в национальном достоянии».
Анаклузмос теперь блистал бронзовым клинком у меня в руке, и, как только Химера вновь развернулась, я полоснул ее по шее.
Это была моя роковая ошибка. Клинок, не нанеся твари ни малейшего вреда, высек сноп искр и отскочил от собачьего ошейника. Я попытался сохранить равновесие, но настолько испугался надвигающейся на меня, искаженной яростью львиной пасти, что совершенно забыл о змеином хвосте, пока он не взмыл в воздух и не всадил шипы мне в бедро.
Ногу мою словно огнем обожгло. Я постарался вонзить меч в пасть Химеры, но змеиный хвост обвился вокруг моих лодыжек, лишив меня равновесия, и клинок, выпав у меня из рук, вращаясь в воздухе, вылетел в дыру в стене Арки и погрузился в воды Миссисипи.
Я попытался встать на ноги, но понял, что погиб. Я был безоружен. И чувствовал, как смертоносный яд стремительно разливается по телу. Хирон сказал, что Анаклузмос всегда будет возвращаться ко мне, но ручки в кармане не было. Может, меч слишком далеко упал? Может, он вернется, только когда снова примет форму ручки? Этого я не знал и вряд ли проживу так долго, чтобы узнать.
Я попятился к дыре. Химера наступала, рыча, дым курился из ее пасти. Змеиная леди Ехидна злорадно захихикала.
— Теперь уже нет таких героев, как прежде, верно, малыш?
Монстр зарычал. Казалось, он не торопится прикончить меня теперь, когда я уже повержен.
Я бросил взгляд на смотрителя и семью с ребенком. Мальчуган спрятался за отцом. Я должен был защитить этих людей. Я не мог… просто так умереть. Я попытался размышлять, но все мое тело горело, как в огне. Голова кружилась. Меча у меня не было. Я остался лицом к лицу с огромным огнедышащим чудищем и его матерью. И мне стало страшно.
Бежать было некуда, поэтому я отступил к краю дыры. Далеко-далеко внизу поблескивала река.
Если я погибну, то, может, монстры уберутся восвояси? Может, оставят людей в живых?
— Если ты сын Посейдона, — прошипела Ехидна, — то вода тебе не страшна. Прыгай, Перси Джексон. Покажи мне, что вода не причинит тебе вреда. Прыгай и найди свой меч. Покажи, чей ты потомок.
«Как же», — вяло подумал я.
Я где-то читал, что прыгнуть в воду с высоты двухэтажного здания — все равно что прыгнуть на асфальт. А прыгнув отсюда, я просто расплющусь в лепешку, соприкоснувшись с рекой.
Раскаленная пасть Химеры изготовилась опять полыхнуть огнем.
— Веры маловато, — сказала мне Ехидна. — Ты не доверяешь богам. Я не могу винить тебя, трусишка. Лучше умри сейчас. Боги вероломны. Яд скоро достигнет твоего сердца.
Она была права: я умирал. Я чувствовал, как дыхание мое замедляется. Никто не мог спасти меня, даже боги.
Я снова попятился и посмотрел вниз, на воду. Вспомнил тепло отцовской улыбки, когда я был маленьким. Он должен был увидеть меня. Должен был навестить меня, когда я еще лежал в колыбели.
Я вспомнил вращающийся зеленый трезубец, который появился надо мной в ночь похищения флага, когда Посейдон признал во мне своего сына.
Но здесь нет моря. Это штат Миссисипи — самый центр территории Соединенных Штатов. Здесь не может быть бога морей.
— Умри, маловер, — проскрипела Ехидна, когда Химера снова нацелила огненный смерч мне в лицо.
— Отец, помоги мне, — взмолился я.
Потом повернулся и прыгнул. Одежда на мне горела, яд быстро тек по жилам, и я камнем полетел вниз.
Глава четырнадцатая
Я становлюсь знаменитым беглецом
Хотелось бы мне сказать вам, что во время полета меня посетило глубокое откровение, что я примирился со своей гибелью, рассмеялся смерти в лицо и т. д. и т. п.
Однако на самом деле все мои мысли затмил вопль самоубийцы: «А-а-а-а-а!»
Река мчалась мне навстречу со скоростью грузовика. Ветер буквально разрывал легкие. Церковные шпили, небоскребы и мосты — все крутилось и вертелось у меня перед глазами.
Ба-бах!!!
Белое марево пузырьков. Я погружался в воду, тьма вокруг меня сгущалась, и не приходилось сомневаться, что я упокоюсь в толстенном слое ила и исчезну навсегда.
Однако удар о речную гладь не причинил мне вреда. Падение стало замедленным. Пузырьки воздуха тонкими струйками обволокли мои пальцы. Я распластался на речном дне, окруженный полным безмолвием. Усатый сом, размером с моего отчима, вильнув хвостом, исчез в полутьме. Мое падение взбаламутило груды отвратительного мусора — пивные бутылки, старые ботинки, пластиковые мешки, которые теперь роились вокруг.
В тот момент я кое-что понял: во-первых, я не расшибся в лепешку. И не поджарился. Даже яд Химеры больше не кипел в моих жилах. Я остался жив, что само по себе было не так уж плохо.
Во-вторых, я не вымок. То есть я чувствовал прохладу воды. Видел свою опаленную одежду. Но, когда я дотронулся до рубашки, она была абсолютно сухой.
Приглядываясь к курсировавшему вокруг мусору, я схватил старую зажигалку.
«Не получится», — подумал я.
Но чиркнул кремнем. Появилась искорка, и крохотный язычок пламени заплясал прямо на дне Миссисипи.
Я выловил из потока промокшую упаковку из-под гамбургера, и бумага моментально стала сухой. Я легко поджег ее. Но стоило мне выпустить ее из рук, как пламя погасло. Обертка снова превратилась в осклизлую бумажонку. Чудеса!
Но самое удивительное дошло до меня в последнюю очередь: я дышал. Я был под водой, но дышал нормально.
Я встал, илистый слой мусора и тины доходил мне до середины бедра. Я почувствовал дрожь в коленях. Руки тоже тряслись. Я неминуемо должен был погибнуть. То, что я жив, походило… на чудо. Мне померещился женский голос, чем-то слегка напоминающий голос мамы: «Что надо сказать, Перси?»
— Хм… спасибо. — Под водой мой голос звучал, как в записи, казалось, что я намного старше. — Спасибо… отец.
Никакого ответа. Только мусор темным облаком плыл по реке, огромный сом скользнул где-то у самой поверхности, и закат там, над водой, окрасил мир вокруг в цвет жженого сахара.
Зачем Посейдон спас меня? Чем больше я думал об этом, тем сильнее меня охватывал стыд. Итак, мне крупно повезло. Против такого существа, как Химера, у меня не было ни единого шанса. Те бедняги на вершине Арки, наверное, уже хорошенько прожарились. Я не смог защитить их. Никакой я не герой. Может, мне следовало бы остаться здесь, с этими сомами, и пусть меня сожрут рыбы.
Плюх-плюх-плюх. Надо мной проплыла моторная лодка, вспенивая замусоренную воду.
