Много лет спустя, когда я рассказал про этот день одному моему приятелю в Сент-Джонсе, он выдвинул довольно-таки оригинальное объяснение.
— Фарли, — сказал он, — по-моему, ты понятия не имеешь, до чего Джои Смолвуду хотелось убрать тебя со своего острова. И если Единственный Живой Отец в течение двадцати лет успешно водил за нос полмиллиона людей, значит, у него был доступ к силам, которых мы и вообразить не в состоянии.
Поздно вечером мы вошли в гавань Порт-о-Баска после абсолютно ничем не омраченного плавания. Мы прибыли в пункт нашего расставания с островом Ньюфаундленд.
Легкость, с какой мы добрались до Порт-о-Баска, не рассеяла моих опасений относительно будущего. Наоборот. Я все больше проникался убеждением, что «Счастливое Дерзание» только выжидает удобной минуты, а пока старается усыпить мою бдительность. Я не мог поверить, что после стольких лет успешного предотвращения моих усилий поплыть с ней на запад она вдруг покорно сдалась.
Ширина пролива Кабота, отделяющего Ньюфаундленд от Новой Шотландии, равна девяноста милям. Он знаменит рождающимися в нем штормами и сильнейшими течениями, которые вкупе с постоянной зыбью обеспечивают свистопляску волн. Я знал, что Клэр и Альберт еще недостаточно закалены для подобного испытания, а потому договорился с капитаном Джоном Паркером, имеющим право вождения как парусных, так и дизельных судов, в то время — старшим лоцманом Норт-Сидни, — что он присоединится к нам в Порт-о-Баске. Джон приехал на следующее утро на большом пароме «Уильям Карсон». Я взял с собой на «Карсона» Клэр с Альбертом и поручил их заботам его шкипера, доброжелательного широкоплечего капитана Чарли Брауна.
Чарли уступил им собственную комфортабельную каюту, а потом повел нас всех на мостик послушать последний прогноз погоды. Не слишком обнадеживающий. Сильный юго-западный ветер, плохая видимость, грозовые шквалы и проливной дождь.
— Хм! — сказал Чарли. — «Карсону» достанется. Ну, да вам-то, ребята, хорошо: переждете спокойненько тут. Дня через два погодка улучшится, и вы быстренько пересечете пролив.
В полдень гудок возвестил отплытие парома. Мы с Джоном попрощались с отплывающими и сошли на берег. Пока мы шли к нашему причалу, Джон огорошил меня ужасными словами:
— Ну, думается, нам лучше отчалить в два. Тогда мы доберемся до Кейп-Бретона с рассветом завтра.
— Господи помилуй, Джон! Ты шутишь. Разве ты не слышал прогноза и того, что сказал Чарли?
Джон худощав, невысок, взведен точно пружина и словно бы ничего на свете не боится. Он пожал плечами.
— А, это-то! Что ж, Фарли, если ты будешь дожидаться хорошей погоды в проливе, прождешь всю жизнь. Лучше не привередничать, а исходить из того, что есть.
Кто я такой, чтобы спорить с человеком, который был шкипером трехмачтовой шхуны и плавал в Южную Америку, когда я еще только гонял на каноэ по лесным речкам Онтарио?
Мы поднялись на борт, и Джон осмотрел «Счастливое Дерзание». Шхуна не вызвала у него никаких нареканий… кроме одного.
— А где твой радарный отражатель?
Я сознался, что не обзавелся этой треугольной металлической штучкой, которая обеспечивает усиленное отражение радиоволн, так что снабженные радарами суда обнаруживают вас на своих экранах и обходят стороной.
— Лучше установить отражатель, — сказал он. — Сейчас в проливе большое движение. Много океанских лайнеров. В тумане мы будем все время попадаться им на пути.
Я согласился с энтузиазмом, но во всем Порт-о-Баске такого зверя не удалось найти ни за какие деньги. В конце концов мы привязали к вантам над правым бортом десятигаллонное ведро. Вид был несколько странный, но Джон, казалось, считал, что отражать оно будет.
Отчалили мы точно по расписанию в четырнадцать ноль-ноль, и ситуация мне очень не понравилась. С юго-запада накатывалась сильная маслянистая зыбь — верный предвестник шторма. Небо затянули тучи, и свет был зловеще пасмурным. Напиши кто-нибудь тысячефутовыми буквами «ШТОРМ» поперек клубящихся туч — такое предупреждение оказалось бы совершенно излишним. И без него все было понятно. Я покосился на Джона, но он хранил безмятежное спокойствие, стоя у румпеля и посасывая трубку, — наверное, его мысли были заняты книгой, которую он писал про эпоху шхун. Я как мог незаметнее ускользнул в машинное отделение.
Мы держали курс поперек пролива, и вершины Лонг-Рейнджа мало-помалу исчезли за кормой. Зыбь все усиливалась, и «Счастливое Дерзание» зарывалась носом и задирала его к небу, словно обезумев. Течи не упустили свой шанс, и снова взболтанная трюмная муть начала засорять насосы.
К десяти часам сомкнулся непроницаемый мрак. Ветер крепчал, следуя прогнозу, и поднимаемое им волнение в сочетании с сильной зыбью заставляло шхуну двигаться совершенно неописуемым образом. Надеюсь, Джон извинит меня, но воздать должное этой пляске я могу, лишь сообщив, что Джон спустился вниз, чтобы немного вздремнуть, и его тут же стошнило. И еще как! А ведь он ходил в море более тридцати лет, начав еще мальчишкой. Я не последовал его примеру только потому, что был слишком уж перепуган.
К этому времени мы уже не пытались идти к Норт-Сидни, а легли на другой галс и взяли направление на одинокий островок Сен-Поль, рассчитывая укрыться за его скалистыми обрывами, если шторм разбушуется еще больше.
Шторм разбушевался еще больше. Паром «Лейф Эйриксон» водоизмещением в шесть тысяч тонн прошел мимо нас по левому борту, направляясь в Порт-о-Баск, и мы получили наглядное представление о собственном положении, глядя, как он зарывается в волны, совсем скрывающие его массивный нос. К полуночи мы потеряли всякое представление о том, где находимся. Волны перекатывались через всю шхуну, так что работать с картами было невозможно. Наши керосиновые ходовые огни ветер погасил, но нам не удавалось добраться до них, чтобы снова их зажечь. Мы были крохотным черным суденышком среди черных морских валов в черную ночь — неразличимые для человеческого глаза. Оставалось только уповать на десятигаллонное ведро, привязанное к вантам. И уповали мы не напрасно. Хотя мы-то его так и не увидели, но «Патрик Моррис», железнодорожный паром, увидел нас на своем радаре за десять миль. Разбирать, кто мы и зачем тут околачиваемся, капитан не стал. Не желая рисковать, он повернул свое огромное судно в сторону, чтобы обеспечить нам достаточно свободного пространства. Предположительно так же поступали другие суда, поскольку до рассвета мы не видели никого и ничего.
Рассвет никак не желал наступать. Ветер задувал порывами со скоростью пятьдесят миль в час. Фал кливера лопнул, оставив нас с одним фоком. Выхлопная труба обломилась у выхода за наружную обшивку, а в результате не только машинное отделение заполнилось выхлопными газами, но и пролив Кабота обрел возможность блевать внутрь шхуны через дыру двухдюймового диаметра всякий раз, когда нас клало на левый борт. В результате нам пришлось лечь на правый галс и уповать, что мы не наткнемся носом на девятисотфутовый обрыв Кейп-Норта.
Мы оставили всякую надежду отыскать Сен-Поль и просто старались остаться в живых где-то посреди пролива и как-нибудь переждать шторм. Волнение было таким бешеным, что с носа сорвало доски, провозглашавшие название шхуны, а валы прокатывались от бушприта до кормы. Течь неуклонно усиливалась, заставляя работать ручным насосом по сорок минут каждый час, а насос, работавший от двигателя, не останавливался ни на секунду. К счастью, муть, видимо, смыло за борт, и наносы не очень засорялись.
