Маний Аквилий и Луций Кассий недовольно слушали понтийского посла.
— Подъезжая к Пергаму, я увидел на равнине военные лагеря и табуны лошадей, — сказал Пелопид. — Теперь я понимаю, почему вы прибегли к таким софизмам в своем ответе Митридату: вы одержимы помыслами вторжения в Понт. Вас переполняет алчное желание обогатиться в несколько раз больше, чем Никомед. Смею предупредить вас, что вы затеваете опасное дело в первую очередь для вас самих. Царство Митридата простирается на двадцать тысяч стадий в длину. И кроме того, Митридат захватил много близлежащих земель: и колхов — племя, помешанное на войне, и эллинов, живущих на берегу Понта Эвксинского, и варваров, живущих севернее их. Союзниками Митридата являются скифы, тавры, бастарны, фракийцы, сарматы и прочие племена, живущие по Танаису, Истру и вокруг Меотийского озера. Царь Армении — Митридату зять, а парфянский царь — друг. Совершенно правильно и сказанное вам недавно вифиннами о царях Египта и Сирии. Они, если возгорится эта война, соединятся с нами против вас. Большая часть самой Италии, не вынося вашей жадности и несправедливости, уже сейчас ведет с вами непримиримую войну. И вот, не имея сил еще закончить эту войну, вы пытаетесь начать новую с Митридатом, натравливая на него Никомеда. Вы утверждаете, что являетесь друзьями понтийского царя, а обращаетесь с ним, как с врагом! Царь Митридат предупреждает вас, что еще не поздно вам изменить свое отношение к происходящим событиям. Но если вы, римляне, доведете дело до войны без ведома вашего сената, то от вас отвернется вся Азия.
Римские военачальники сочли речь Пелопида слишком дерзкой, приказали ему покинуть Пергам и больше не являться к ним послом.
Пелопид еще не добрался до Синопы, когда из Каппадокии в Понт ворвались отряды Ариобарзана. Разорив несколько селений, каппадокийцы поспешно ушли восвояси, опасаясь столкновения с войском Митридата.
Теперь уже все приближенные Митридата заговорили о том, что войны с римлянами не избежать, что война эта уже стучится к ним в дом остриями копий вифинян и каппадокийцев, действующих по наущению римлян. Даже осторожный Тирибаз заявил, что пора разговоров с римлянами прошла, пришло время браться за оружие.
К тому же склонялись и римские военачальники в Пергаме, собравшиеся на совет. Тон на этом совете задавал Маний Аквилий.
— Нельзя допустить, чтобы Митридат продолжал усиливаться, как об этом предупреждает нас Никомед. Гарнизоны Митридата стоят по всем городам побережья Понта Эвксинского, множество племен платит ему дань, поставляет отряды в его войско. Имея огромные сокровища, Митридат купил у египтян полуостров Херсонес Фракийский. По слухам, царь собирается также приобрести у них остров Кос. Таким образом, Митридат сможет закрепиться в Эгеиде и будет иметь возможность влиять на события в Греции, Македонии и Ливии. Допустить этого нельзя!
— Но начинать войну с Митридатом, не дождавшись решения комиций, противозаконно, — опасливо заметил один из легатов Кассия.
— Противозаконно в данном случае бездействие, — сурово возразил Аквилий. — Митридат открыто грозит нам, похваляется своим флотом и войском. Намекает, что в Азии у него союзников больше, чем у нас. Ну так мы разобьем самоуверенного понтийского владыку и без многочисленных союзников. Тем самым мы избавим Рим от угрозы с Востока, а заодно припугнем армянского, парфянского и прочих азиатских царей и внушим им всем уважение к римскому народу.
Истинной причиной, толкавшей Мания Аквилия к войне с Митридатом, было намерение понтийского царя передать решение всех спорных вопросов на усмотрение римского сената, в котором у Аквилия было немало недругов, обвинявших его в откровенном грабеже азиатских владений Рима. Дело о взятке в тысячу талантов Аквилию удалось замять во многом благодаря своей отваге при подавлении восстания сицилийских рабов. Но это дело могло снова всплыть, если посланцы Митридата доберутся до Рима и вызовут его в суд.
Не меньше Аквилия опасался сенатских разбирательств и наместник Пергама Яуций Кассий, занимавшийся откровенными вымогательствами. Творя несправедливый суд в своей провинции, Кассий нажил большие деньги, которые он мог запросто потерять, объявись в Азии какая-нибудь сенатская комиссия. Если Маний Аквилий стремился уничтожить Митридата, но не его царство, что действительно было сопряжено с немалыми осложнениями перед властями Рима, то тайным желанием Луция Кассия было опустошить богатое Понтийское царство и доверху набить золотом свою казну, а Митридат интересовал корыстолюбивого наместника лишь своей непримиримой дерзостью, дающей повод для вторжения в Понт.
Легаты Кассия, раздразненные слухами о несметных сокровищах понтийского царя, и вовсе без всякого стеснения вели разговоры о том, что было бы неплохо, пользуясь случаем, поделить между собой богатства Митридата.
— Война с Митридатом рано или поздно все равно начнется, — рассуждал легат Квинт Оппий, — но наши полномочия в Азии к тому времени уже закончатся, и все лавры победителей, все сокровища достанутся другим. В наших силах устранить такую несправедливость, надо только вынудить Митридата объявить войну Риму.
Полководцы, представлявшие интересы Рима в провинциях, по закону только тогда имели право открывать военные действия, если подвергались угрозе нападения римские граждане либо союзники римского народа. В данном случае ситуация осложнялась тем, что Митридат по договору являлся союзником Рима, как и Никомед с Ариобарзаном. Распри между римскими союзниками должны были разрешаться сенатом, как было сказано в договоре и на чем настаивал Митридат. Но именно вмешательство сената, который мог решить дело и не в пользу Митридата, но при этом направить в Азию других военачальников, вынуждало Кассия и его приверженцев подталкивать понтийского царя к вооруженному выступлению против них.
Вскоре стало известно, что Митридат с большим войском вторгся в Каппадокию, разбил Ариобарзана и захватил Мазаку. Царем в Каппадокии опять стал сын Митридата.
Со слов Ариобарзана римские военачальники узнали, что Митридат ставит в городах свои гарнизоны, безжалостно истребляет приверженцев Рима.
— Много слез и крови льется сейчас в Каппадокии, — рассказывал римлянам Ариобарзан, — несчастных каппадокийцев сгоняют с обжитых мест, отнимая все достояние. Только римские войска могут остановить бесчинства понтийского царя.
Несмотря на отчаянные призывы Ариобарзана напасть на рассеявшееся по всей Каппадокии войско Митридата, Аквилий и Кассий не двинулись с места. Их не прельщало вести войну с Митридатом в опустошенной стране. Вдобавок к ним еще не вернулись вербовщики, отправленные за наемниками в Писидию и Памфилию.
— Митридат не уйдет от нашего возмездия, — сказал Маний Аквилий. — Когда наступит весна, ему будет уже не до Каппадокии, а придется сражаться за собственное царство.
Уверенность Мания Аквилия, пропретора Киликии, разделял и Луций Кассий, целиком полагавшийся на военный опыт последнего.
Глава четвертая. БИТВА У РЕКИ АМНИЙ
Зима и весна прошли в приготовлениях к войне. Лазутчики Митридата видели, как скапливаются войска в трех римских лагерях близ границ Каппадокии и Понта. В то же время соглядатаи Никомеда извещали своего царя об огромном стане в долине Хилиокомон, куда стекались отряды воинов со всего Понтийского царства.
