Царица ожидала, что за этим последует скорая свадьба Антиохи и Митридата-младшего. Однако победы Митридата-старшего и смерть Мнаситея заставили деятельную Антиоху переменить свое решение — она вновь появилась в Амисе.
В первой же беседе с матерью дочь поведала, каким ничтожеством на самом деле оказался ее младший брат.
— Он более годится мне в сыновья, нежели в мужья, — говорила Антиоха. — При малейших трудностях наш Добрячок впадает в отчаяние и закатывает истерики. Ничего, скоро в Синопу вступит истинный правитель!
Вслед за Антиохой перед Лаодикой вскоре предстал сладкоголосый упитанный Стефан.
— Я счастлив лицезреть свою повелительницу, судьба которой всегда занимала мои мысли. Я молил богов, чтобы они даровали тебе, о царица, свое благорасположение. И вот — мои мольбы на конец-то услышаны!
Лаодика снисходительно улыбнулась.
Она сидела на троне, подле которого стояла ее небольшая свита. Все те, кто добровольно последовал за ней в Амис. В основном это были люди незнатные.
Все они были известны Стефану.
Вот стоит сириец Андротион из Антиохии, любимый врач царицы. Подле него — предсказатель Фидон, хмурый, как сыч. Рядом с ними — щегольски одетый дворецкий Зосим, тоже сириец. Тут же вольноотпущенник Зоил, личный гонец царицы. И другой вольноотпущенник Главк, личный писец царицы. Оба тоже были родом из Сирии.
— Я совсем не ожидала увидеть тебя здесь, Стефан, — сказала Лаодика. — Насколько мне известно, ты занимал место покойного Гистана, весьма почетное место. Неужели мой сын не оценил тебя по достоинству, что ты покинул Синопу и прибыл ко мне? Ты с жалобой, друг мой, или по делу?
— Я с мольбой к тебе, о царица! — воскликнул Стефан, прижав руки к груди: он был мастером театральных жестов. — Прими меня в свою свиту, позволь служить тебе, как прежде. Твой младший сын не прислушивается к моим советам, а я предлагал ему примириться со своим старшим братом. Он отпугнул меня своим безрассудством, о царица. И вот я здесь.
— Что ж, Стефан, — промолвила Лаодика, слегка поведя плечом под тонкой накидкой, — если хочешь, можешь остаться в Амисе. Только я не знаю, какую должность тебе дать, какое дело поручить… Мои верные слуги умело распределили между собой все заботы и обязанности.
— О царица, — расплылся в широкой улыбке Стефан, — я готов быть твоим опахалоносцем, лишь бы находиться рядом с тобой.
Лаодика удивленно приподняла брови.
— Что я слышу, Стефан? Ты хочешь стать вровень с моими рабами?! Ведь ты же царского рода!
— У столь богоподобной царицы и человеку царского рода не зазорно служить опахалоносцем, — не задумываясь, ответил Стефан.
Лаодика милостиво кивнула головой в диадеме.
— Хорошо, Стефан. Твое желание льстит мне. Зосим, выдай Стефану самое красивое опахало и обучи его с ним обращаться. Дворецкий выступил вперед и покорно склонил голову.
При этом лукавый сириец украдкой бросил насмешливый взгляд на Стефана, говорящий: «До чего ты докатился, приятель!» Зосим был близко знаком со Стефаном и мог позволить себе такую вольность.
Еще через несколько дней в Амисе появился грамматевс Дионисий. Он долго слонялся возле царского дворца, покуда стража не привела его к Лаодике.
Царица разговаривала с Дионисием у колонн дворцового портика: она вышла на прогулку.
— Полагаю, Дионисий, ты не задержишь меня надолго, — сказала Лаодика. — Говори, зачем пожаловал.
— Взываю к твоему милосердию, царица, — умоляюще заговорил грамматевс. — Спаси меня от гнева твоего старшего сына. Он убьет меня, когда узнает, что я служил его младшему брату.
— А ты разве больше не служишь ему?
— Нет, я бежал из Синопы.
— Но почему ко мне?
— О царица, всем известно, как твой старший сын любит и уважает тебя.
— Ну и причем здесь ты?
— Митридат будет милостив ко мне, увидев, что я верно служу тебе, моя госпожа.
— А разве это так?
— С этой минуты я готов за тебя хоть в огонь, моя царица! — воскликнул Дионисий и припал к ногам Лаодики.
— Ладно, Дионисий, не гни спину, — усмехнулась Лаодика. — Будешь моим ковроносцем.
Царица, сопровождаемая служанкой и телохранителем, стала не спеша спускаться вниз по ступеням к дорожке, ведущей в сад.
— Благодарю тебя, моя госпожа! — выкрикивал ей вслед обра дованный Дионисий. — Ты благороднейшая из женщин и прекраснейшая из цариц!
«Глупец! — удаляясь, подумала Лаодика. — Можно подумать, я назначила его сатрапом».
Больше всех Лаодику изумил Гергис, который пожаловал к ней в сопровождении целой свиты бывших слуг и телохранителей ее младшего сына.
— Кто же остался в Синопе с царем Митридатом? — спросила изумленная царица у Гергиса.
— С ним… пока еще с ним его сестры Ниса и Роксана, их служанки, несколько евнухов и рабов, кто-то из стражи, — охотно перечислил гяушака. — Да, чуть не забыл, во дворце с Митридатом Живет также вдова Мнаситея и ее слуги.
— А ты, Гергис?.. Почему ты оставил царя Митридата? Я помню, в свое время ты охотно возвел его на трон.
— О чем сожалею сейчас, — тотчас произнес Гергис, словно знал заранее, что скажет ему Лаодика. — Твой старший сын, царица, по праву должен занять трон Понтийского царства. Тем более, как выясняется, никакой он не самозванец.
— И ты, послужив моему младшему сыну, теперь возымел желание послужить моему старшему. Так? — В голосе царицы слышалась неприкрытая издевка, что однако не смутило непроницаемого гаушаку.
— Вообще-то у меня сильное желание служить тебе, царица, — с легким поклоном промолвил Гергис, смиренно добавив: — Или хотя бы быть тебе полезным.
— Полетели мухи с дерьма на мед! — проворчал себе под нос острый на язык дворецкий.
Его услышали многие, в том числе и Гергис. Услышала Зосима и Лаодика, но не показала вида.
— У меня заболел старший конюх, — обратилась к Гергису царица, — могу поставить тебя на его место. Я слышала, ты неплохо разбираешься в лошадях.
— Еще лучше я разбираюсь в людях, — с неким намеком сказал Гергис. — Позволь мне, как и раньше, быть твоим вездесущим «ухом» и «оком», царица. Я стремлюсь не к выгоде, но к тому, чтобы приносить тебе ощутимую пользу, прошу понять меня правильно.
Лаодика знала, что, говоря так, Гергис не кривит душой. Он много лет занимался ремеслом главного подглядывателя и подслушивателя и сравниться с ним на этом поприще, пожалуй, не сможет никто.
— Хорошо, Гергис, — согласилась Лаодика, — оставайся и впредь гаушакой. В конце концов, в каждом доме не обходится без помойного ведра. А слуг и воинов, которых ты привел с собой, мой дворецкий распределит так, чтобы каждый был на своем месте.
