Может, и взял на душу грех: мало толковал о том с Дмитрием Ивановичем. Мало! Верой на первых порах государь отговорился: мол, Мнишкувну в православие обратим, а если особа царской крови, и разговору не заведешь, а Боярская дума не простит.
Опасается Боярской думы. Молод еще. Нешто Боярская дума — один человек. Порознь со всеми боярами договориться можно. Нетерпелив. В сражения рвется. Толки до него всякие доходят — показать себя хочет.
А что толки! И о родителях Дмитрия Ивановича толковали. Без малого четверть века дед его, великий князь Василий Иоаннович, с первой супругой прожил. Как рассудить, кто в бесплодии их повинен. Лекари толковали, все дело в великом князе.
Вторую супругу взял, великую княжну Литовскую Елену Васильевну, из рода Глинских. Снова сколько лет наследника ждал. На Москве толковали: пока любимца своего, князя Овчину-Телепнева, великая княгиня не приветила. Тогда же и царевича Ивана Васильевича, будущего Грозного царя, зачала.
Другой сын родился в те поры, когда у великого князя силы уже никакой не было. Изнутри гнить Василий Иоаннович начал. Долго терпел, на людях вида не казал. А по ночам дворяне-жильцы сказывали, чуть не криком кричал. Какое уж тут дите!
Болел великий князь. Тяжко хворал. Только в роду его николи умом слабых не бывало. Юрий Васильевич родился без языка, без слуха. Смотреть — сердце надрывается. А у Телепневых в роду такие-то не редкость. Вот и суди, как знаешь.
И вера — что вера! Государь Иван Васильевич как руки Катажины Ягеллонки, родительницы нынешнего короля Зигмунта, добивался. Кто б ему посмел о вере напомнить! Знал, что папежница, да престол-то важнее. О державе думать надобно.
С Катажиной не вышло, о королеве английской думать стал. Сколько писем слал. Какие доказательства приводил, чтоб замуж за московского царя пошла, девичеству своему непристойному на престоле конец положила. Нетто о делах церковных хоть раз заикнулся? У Боярской думы советов не просил. Знали, лютой казнью казнит, всех земель и добра лишит, коли спорить начнут.
Молчали. Еще как молчали, когда и о племяннице королевиной речь пошла. Сама наотрез отказала. Мол, есть у нее невеста. Царь Иван Васильевич тут же согласие дал. Лишь бы послу нашему на девицу взглянуть — какова из себя. Еще лучше — персону ее в Москву срочно доставить.
Королева о царице Марье Нагой спросила — тут же от супруги православной, церковью благословленной, наотрез отрекся. Клятвенно обещался в случае удачного сватовства сей же день из дворца выслать. Сам решал, Боярской думой николи не занимался. Знал, как решит, так и будет.
Там-то союзы с державами. Великими. Для Московии выгодными. А Юрий Мнишек: всех дел-то — воевода. Мало ли таких! Вот кабы сестру королевскую Анну — иной бы разговор. Наши писали, и Зигмунту самая что ни на есть близкая родня — оба из Ягеллонов.
Да и то сказать, у самих поляков с супружествами все куда как не просто. Король Зигмунт первый раз женился на Анне Габсбургской, дочери эрцгерцога Штирийского Максимилиана, вся шляхта взбунтовалась. Инквизиционный сейм созвала, чтобы за такой брак короля низложить с польского престола.
Пошумели, пошумели. Переругались вдрызг — кому новым королем быть. А там к королеве пригляделись, глядишь, и поутихли. Тут ведь что со шляхтой ихней, что с боярами нашими, главное — терпение иметь. Дело по возможности дольше затянуть. На долгое время ни у кого запала не хватает.
А с Мнишком загодя понятно: не станет король ему на выручку идти. Разве что не помешает. Вот и гляди, как бы всех денег государевых даром не потратить. Толкуют о Мнишке разное. Не по карману живет. Не по карману. Деньги без счета тратит. Свои. А коли нашего государя? Неужто беречь их станет?
Одна надежда — Зигмунту союз с Москвой очень нужен. И хоть он православной веры не терпит, папежник рьяный понимает — с турками шутки плохи. Оно и выходит: хошь горшком назови, только в печь не ставь.
День бы выбрать удачный. У папежников свои праздники, у нас свои. Краков совсем рядом, а повременить с въездом придется. Как восьмого ноября — на Собор Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных въезжать?
Лучше в походной церкви полное молебствие отстоять. Тропарь положенный отчитать — для удачи в делах многотрудных: «Небесных воинств Архистратизи, молим вас присно мы недостойнии: да вашими молитвами оградите нас кровом крил невещественный вашея славы, сохраняюще ны припадающая прилежно, и вопиющая: от бед избавите ны, яко чиноначальницы вышних сил…»
Зато ноября девятое, кажется, куда лучше: празднование иконы Божьей Матери Скоропослушницы. На нее же все упование наше… Вот и пусть будет этот день.
Весь конец дороги сердце не на месте: каково-то король встречу назначит, честь какую государю нашему окажет. Дворяне-жильцы верхами ехали — первыми и закричали: толпы народу увидали. Глянул в оконце — верно. Темно впереди от повозок и всадников. На первых порах не разберешь, откуда взялись, по какому чину встреча будет.
Который день солнышка не видали — поземка мела, аж в ушах свистело. А тут ровно в сказке. Облака разошлись. Небо ясное. Синее, под конскими копытами ледок затрещал. Жнивье окрест снежком припорошило — от белизны глаза режет. Деревеньки на сколько верст видать. Дымки над трубами столбами встали.
Велел обозу остановиться. Всадникам почиститься, принарядиться. Возки от грязи обмахнуть, упряжь протереть. И чтоб всем в ряды выстроиться — перестать толпой ехать. Жеребцов дареных вперед пустить. Сокольникам соколов на парадные шесты посадить — длинные, золоченые, каменьями украшенные. Колпачки на кречетах с дорожных на шитые жемчугами сменить.
Покуда возились, не один час прошел. Темнеть стало. Зимние сумерки скорые. Торопиться пришлось.
Королевские послы навстречу вышли. С великим почетом раскланялись. Положенные приветствия проговорили. Кругом толпа — оказалось, горожане. Теснятся. Каждое слово ловят. Послам разгонять народ пришлось, чтобы поезду нашему дальше тронуться.
Сказали еще три версты ехать. Достойно московского государя встречать выехали, ничего не скажешь. Толпа вся вслед за поездом двинулась.
Двор посольству приготовлен в городе большой. Удобный. Для всех жилья хватило. Угощенье — от воеводы Мнишка. Преотличное. Положили день на отдых, чтоб достойно с родителем невесты встретиться. Порядок оговорить. Дары в порядок должный привести.
И опять удачно вышло — на Феодора Студита, одиннадцатого ноября, к родителю поехали. Дом каменный. Огромный. На рыночной площади. Весь в узорочье каменном. Убранство богатое. Службы полно.
Шляхетства целая зала набилась. Спросил — отвечали, мол, родные. Может, и так. Только скорее королевские соглядатаи. Их дело — нам таиться не с чем. При всем честном собрании из рук в руки передал воеводе Мнишку полмиллионом золотых рублей — кругом шепот пошел. Чашу золотую с бриллиантами да жемчугами отборными поднес — ровно ветер по зале прошел. Затеснились шляхтичи — хоть глазком на богатство неслыханное и невиданное взглянуть.
