— Ты сказал о венчании, царь. Мне понадобится несколько дней или скорее неделя, чтобы привести свои платья в порядок и соответствовать своему новому положению. Я хочу ослепить твоих подданных.
— Это почти невозможно сделать. У московитов несметные богатства, которые они любят показывать в своих нарядах. Что же касается кроя, вряд ли они сумеют его оценить. Но как бы то ни было, венчание состоится послезавтра.
— Послезавтра. Четвертого мая… Но это на редкость неудачный день.
— Почему же?
— День памяти мученицы Пелагии Тарсийской. Он всегда считался дурной приметой для невесты. Вспомни, царь, Житие. Родная мать выдала Пелагию императору Диоклетиану на утеху, но Пелагия отвергла его ласки и за то была брошена в огненную печь.
— Не могу пожаловаться на свою память. Помнится, Пелагия сама, по доброй воле, вошла в печь, где ее тело расплавилось, как миро, изливая благоухание. Разве это такой плохой конец? Впрочем, к несчастью, может оказаться и более поздний день, если мои переговоры с попами окажутся неудачными.
— Ясновельможный отец мой имеет такое неотложное дело, что не мог с ним подождать до окончания моего туалета? Что за необычайные события могли произойти за несколько ночных часов, что мы не виделись?
— У меня нет времени, ваше величество, на долгие объяснения. Да, обстоятельства очень серьезны. Завтра ты будешь венчаться с царем.
— И короноваться московской короной.
— Тем более. Ты должна, моя дочь, сразу же сказать царю, своему супругу, о деньгах.
— Каких деньгах?
— Сколько раз я говорил тебе — о деньгах для ландскнехтов и рыцарей. С ними необходимо в такой торжественный день расплатиться. Ты не захотела поднимать этого разговора сразу по приезде в Москву. Понимаю, радость свидания с будущим супругом…
— Мои чувства — это только мои чувства. Но я не понимаю, причем здесь деньги? Все, что было необходимо для наемников, тебе привезли еще в Самбор. Разве нет? И сумма была огромной.
— Огромной она может показаться только женщине.
— Ее не хватило на всех рыцарей? Они потребовали большего жалованья?
— Не совсем так. Мне пришлось выплатить им лишь часть жалованья.
— Что значит — пришлось? Так хотел Димитр? Вы договорились?
— Я всегда считал, что наемники лучше служат, имея перед собой расплату, а не получив все деньги вперед.
— И отец привез остальные деньги сюда? Так в чем же дело?
— Я не привез никаких денег. Их у меня нет.
— Где же они? Отца обманули? Ограбили? Что я должна сказать царю? И почему я, а не сам отец?
— У меня были долги.
— Отец успел их сделать в Москве? Но это невероятно! О какой сумме отец говорит?
— Каких-нибудь восемь — десять тысяч злотых.
— Что?! Такой долг здесь, когда мы находимся в Москве всего несколько дней?
— Это польские долги. Не расплатившись, я не смог бы тронуться в путь и сопровождать мою дочь, будущую царицу Московскую, с должной пышностью и почтением.
— Пусть отец оставит Московскую царицу! Значит, деньги остались в Польше, и отец ехал с пустыми карманами?
— Именно так. Но сразу после венчания, в соборе последует всеобщий пир, на котором я должен расплатиться с жолнежами-солдатами, иначе… Иначе — не знаю, что они могут затеять. Их начальники твердят, что терпение солдат на пределе.
— И ты говоришь об этом только сегодня? На что отец рассчитывал? Отец сам видит, Димитр стал царем, и с ним еще надо научиться говорить. Наша встреча оказалась далеко не такой сердечной, как можно было предполагать. Эта русская царевна…
— Пусть дочь моя оставит пустую ревность. Речь идет о деле. Ты хотела стать королевой — ты ею становишься. Так пусть дочь моя подумает, как не омрачать торжества.
— Сразу после коронования просить о деньгах… А если Димитр откажет? В первой же просьбе откажет?
— Не посмеет!
— Почему?
— Хотя бы потому, что побоится солдатского бунта. Ему не нужны никакие столкновения на московских улицах. К тому же Марина уже будет царицей — лишить сана ее не сможет никто!
— Никто? Ты не видел великой иноки, матери царя Димитра? Собственный супруг отверг ее, и если бы не кончина даря Грозного, она уступила бы свое место племяннице английской королевы.
— Тебе рано говорить о подобных страхах. Сейчас моя дочь окружена своей гвардией, которой никто не противостоит в Москве.
— Я не желаю начинать своей царской жизни с таких дрязг. Единственный выход — ростовщики. Надеюсь, они есть в Москве и, должно быть, пребогатые. Все говорят, что нигде не видели в Европе такого великолепного торга.
— Почему моя дочь говорит о ростовщиках?
— Надо найти способ тайно пригласить их ко мне.
— Какое обеспечение ты можешь им предложить? Сокровища из царской Оружейной палаты? Но ты еще не имеешь к ним доступа.
— Зато я имею доступ к моим свадебным подаркам. Я заложу часть из них, и когда царь узнает, для какой цели его супруга это сделала, он вынужден будет их выкупить.
— Свадебные подарки?
— Почему отец переспрашивает? Отец не знает этих великолепных подарков, которым дивился весь королевский двор? Таких жемчугов и бриллиантов не доводилось видеть даже польскому королю.
— Но откуда они у тебя возьмутся?
— Как откуда? Они должны быть в моем скарбце, который везут рядом со мной.
— Ты так думала? Но на самом деле они остались в Кракове.
— Ты осмелился их оставить? Ты не взял мои сокровища?
— Именно потому, что это подлинные сокровища. Они послужили залогом для всех князей, которые помогали собирать твой свадебный поход. Не могла же ты предполагать, что все делалось ради осуществления твоей мечты!
— Но это же наши родственники!
— И что же?
— И, значит, я сумею сама позаботиться о них.
— Когда? В этом все дело — когда? Они все посчитали московский поход слишком рискованным. Разве ты не обратила внимания, что никто, слышишь, никто не пожелал принять в нем личного участия. А король и вовсе пожелал остаться в стороне — он не помог нам ни единым злотым, тем более золотым дублоном. Его милостивое согласие на наш поход! Дорого ли оно стоит?
— Значит, мы поменялись ролями. В Вишневце и Самборе был нищий Димитр и богатая невеста, а теперь…
— Не обманывай себя, ваше величество, богатой невестой мою младшую дочь никто бы не назвал.
— Разве приданое Ядзи было таким небольшим? Оно в свое время вполне устроило воеводу Вишневецкого.
— Моя дочь правильно сказала, в свое время. Но времена меняются. Сегодня мне не удалось бы найти и четверти того приданого, которое унесла с собой Ядвига к Вишневецким. Мне было бы затруднительно отделить даже земли, не говоря о рухляди.
