— Простите, Гарвей, но вы сами обратили мое внимание на раздачу некоторых придворных чинов.
— Но это было всего лишь возведение в чин камер-юнкера некоего никому не известного Ивана Шувалова.
— А ведь мы достаточно давно следим с вами за этим «никому не известным человеком».
— Но, милорд, само по себе подобное сообщение ровным счетом ни о чем не говорило. Чин слишком незначителен, и мало ли особ получает постоянно гораздо более высокие назначения!
— Вы полагаете, Гарвей, что Ивану Шувалову будет трудно опередить их всех в продвижении по лестнице славы и почестей, если только «случай» окажется достаточно продолжительным?
— Конечно, нет. Но как мог граф Разумовский так покорно и без сопротивления выполнить волю императрицы? Русский двор заполонен его родственниками!
— И тем не менее. Для того, чтобы удержаться на подобном месте или хотя бы попытаться бороться за него, надо располагать собственной партией, а своей партии Алексей Разумовский никогда не имел.
— Он проиграл, когда императрица не захотела венчаться с ним.
— Мы не располагаем достаточно точными сведениями, собиралась ли Елизавета после вступления на престол венчаться с фаворитом или была обвенчана с ним раньше. Сегодня это не имеет значения. Морганатический брак не послужил бы препятствием для монаршьего брака. Меня занимает иной вопрос: не посоветовал ли кто императрице воздержаться от опрометчивого шага, будь то венчание или признание ранее заключенного брака. Во всяком случае, Елизавета должна быть признательна подобному советчику.
— Но так или иначе, покои графа уже занял Иван Шувалов.
— Каковы его отношения с канцлером?
— Резидент уверяет, что они сложились задолго до фавора Шувалова и носили самый дружеский характер.
— Ах, да, припоминаю, та история с письмом старшего брата канцлера. Значит, за прошедшие годы перемен не произошло?
— Разве в сторону подчеркнутой почтительности и предупредительности со стороны канцлера. В Петербурге ходят слухи, что именно Бестужев поддержал Елизавету в ее желании расстаться со старым фаворитом, если только не посоветовал остановить свой выбор именно на Шувалове.
— А позиция наследника?
— Тут все выглядит достаточно странно. Наследник ненавидит канцлера за его антипатию к Пруссии, но отношения с Шуваловым у него опять-таки дружеские.
— Великий князь совершенно неспособен к дипломатии.
— Он и не делает никаких шагов к установлению добрых отношений с Шуваловым. Это фаворит своей неизменной нарочитой почтительностью сумел вызвать его расположение. Как ни странно, Шувалов очаровал даже внука императрицы — маленького великого князя Павла, который считается с ним больше, чем с собственными родителями, и находится в постоянной переписке.
— Короче говоря, новый фаворит — это мудрый шаг императрицы, удовлетворивший сразу всю семью.
— Нет, милорд, мы забыли о великой княгине.
— Но какое ей дело до Шувалова, а главное — ее собственное положение слишком шатко, чтобы конфликтовать с фаворитом.
— Великая княгиня, как указывает резидент, не конфликтует, она просто не любит Шувалова и не старается этого скрывать.
— Здесь возможен иной ключ к решению загадки. Великая княгиня, по словам того же резидента, стала последнее время обращать внимание на отношение к ней придворных кавалеров, достаточно откровенно флиртовать, если не сказать больше, и сдержанность Шувалова может просто ее раздражать.
— Если принять во внимание, что именно двое — новый фаворит и великая княгиня — отличаются среди всего двора своей образованностью, литературными и даже учеными интересами. Великая княгиня единственная, кто может в полной мере оценить эрудицию и тягу к наукам фаворита. Для самой императрицы эти качества не имеют никакого значения.
— Не будьте столь категоричны, Гарвей, в отношении императрицы к ее новому избраннику. Он представляет полную противоположность невежественному графу Разумовскому, и не в этом ли причина его возвышения. Елизавета может сама не интересоваться науками, но что если ей просто импонирует просвещенность любимца? К тому же род его занятий может ассоциироваться для стареющей женщины с возрастом прекрасного кавалера. Кстати, сколько лет Шувалову?
— Он ровно на двадцать лет моложе своей высокой покровительницы.
— Тогда все, что он делает, в ее глазах будет восхитительным — таков закон человеческой природы.
ЛИФЛЯНДИЯ
Квартиры Преображенского полка
Братья Григорий и Алексей Орловы, С. А. Бредихин
— Однако, господа, жизнь российского императорского дворца мало в чем уступает версальской!
— По части интриг?
— Любовных интриг, Григорий Григорьевич.
— Неужто господин Шувалов, несмотря на всю ученость, так быстро лишился дворцовых апартаментов? Кто же преемник?
— Я бы на твоем месте, Алексей Григорьевич, нашел другую тему для шуток. Иван Иванович в полной силе и скоро станет едва ли не один представлять императорскую власть.
— И в мыслях не имел над ним смеяться. Но тогда кого ты имеешь в виду, Сергей Александрович?
— Господа, господа, берусь угадать. Исходя из множества разговоров и сплетен, речь идет о великой княгине, верно?
— Угадал, Гришенька. И на этот раз наша ученая женщина решила соревноваться на поприще Амура и Венеры. Изменился только партнер.
— Однако императрице не будет хватать времени высылать из России всех претендентов на запрещенные утехи при Малом дворе. И вообще, что же станет с очаровательным Сергеем Салтыковым?
— Подождите, но, кажется, это довольно долгая история?
— Так и есть, Алексей Григорьевич. Сергея Васильевича назначили камергером Малого двора. Сказалась дружба императрицы с его матушкой Марией Алексеевной, урожденной княжной Голицыной. Сергей Васильевич своим веселым и легкомысленным нравом совершенно очаровал великого князя.
— Этого угрюмца и прусского брюзгу?
— Вот-вот, Гриша, именно его. С Салтыковым великий князь начал смеяться, веселиться и даже не заметил, что планы вертопраха шли гораздо дальше и имели в виду великую княгиню.
— Бог мой, да чем же эта «фам саванте» могла прельстить придворного ветреника? К тому же она плохо танцует и у нее крупные желтые зубы. Во всяком случае, так говорили.
— И были недалеки от истины. Тем не менее Сергей Васильевич настолько втянулся в эту амурную авантюру, что даже для прикрытия решил жениться на Матрене Павловне Б ал к.
— Бредихин, ты зашел слишком далеко в своих вымыслах. Все знают: красавчик Салтыков женился по любви.
— Знают, с его слов. Но он же сам не стеснялся говорить, что дал состояться этому браку исключительно в минуту ослепления. Два года спокойного существования при дворе великого князя он себе, во всяком случае, обеспечил. Великий князь по-прежнему продолжал благоволить своему камергеру и называть его даже верным и преданным другом. Конец идиллии положила вездесущая графиня Шувалова.
