— В Ватикан? Вот это и впрямь новость!
— Судите сами, гофмейстер и капеллан Ганецкий, шляхтичи Линовский и Станишевский — в свите, а единственные посетители — иезуиты Волович и Вонсович. Они же и врача для принцессы сыскали. Сказывают, видно, худо ей было, коли такой знаменитый врач, как Саличетти, и по ночам к ней приезжает.
— Так-так, а Рибас мне тут газеты приготовил, так в них пишут о переезде в Рим из Рагузы княжны Елизаветы Всероссийской.
— Простите, ваше сиятельство, но я осмелюсь внести уточнение — газеты только франкфуртские. Ни французских, ни итальянских нет. Может быть, это исходит от князя Лимбургского?
— Ты вовремя пришел, Рибас. Вокруг принцессы появились иезуиты. Надо узнать, насколько это серьезно.
— Вам же известно, ваше сиятельство, в. Ватикане происходят выборы. Кто-то должен занята место покойного Климента XIV. Наиболее вероятной считается кандидатура кардинала Джованни Алессандро Альбани, протектора Польского королевства. Так вот именно ему принцесса передала через своего капеллана Ганецкого письмо.
— Содержание?
— О нем можно только догадываться. Очевидно одно — принцесса просила о личном свидании.
— Откуда это известно? Вы знаете или делаете логические выводы, а это далеко не одно и то же?
— Судите сами, ваше сиятельство. Альбани, естественно, не мог выполнить просьбы принцессы, даже если бы захотел: до окончания выборов он не может покинуть конклава. Но он направил к принцессе своего самого доверенного — аббата Рокотани.
— Выходит, и честь оказал, и доверие проявил.
— Именно так. Тем более, что дело не ограничилось одной встречей. Аббат стал едва ли не завсегдатаем дома принцессы. Для него двери всегда открыты, а беседы с хозяйкой длятся часами.
— И вы до сих пор не нашли подхода к прислуге? Что за непростительное ротозейство! И это среди итальянцев, таких падких на золотые! Покупайте, господа, покупайте всех без разбору — время не терпит. Тебе что-то пришло на ум, Архаров?
— Ваше сиятельство, наши люди давно наблюдают за принцессой?
— Давно. А тебе на что?
— А что, если прибегнуть к обманному средству?
— Ты о чем?
— Так ведь принцесса до сих пор не догадывалась о наблюдении.
— Пожалуй, нет, иначе она начала бы беспокоиться, а такого мы не знаем.
— Что, если начать за ней наблюдать настолько открыто, что она заметит и обеспокоится?
— И что это даст?
— Ваше сиятельство, она кинется искать помощи у своих покровителей, которых мы всех сразу узнаем.
— А дальше?
— Мы узнаем, захотят ли ее покровители принять в ней участие и какое именно. А между тем можно будет дать ей понять, что это ваши слуги, которые ищут способа помочь вам познакомиться с принцессой и создать обстоятельства для вашего разговора. Надо, чтобы соглядатая поймали и, кто знает, показали самой принцессе. Ее подозрения развеются, и она может решиться на встречу с вашим сиятельством.
— Ты имеешь в виду кого-нибудь из слуг?
— Ни в коем случае, ваше сиятельство! Это может быть, для внушения полного доверия, переодетый слугой офицер высокого ранга, который мог бы сразу предъявить свои полномочия.
— Неплохо! Совсем неплохо. Но это займет несколько дней, и потому следует начать как можно раньше, хоть сегодня. Кристинек, мой выбор падает на тебя. Ты лучше всего подходишь для роли переодетого кавалера, а в случае удачи, сможешь как никто другой объяснить и выяснить положение вещей. И кстати, принцесса не нуждается в деньгах?
— Нуждается и даже очень. Широкий образ жизни сильно сказался на взятых с собой в дорогу средствах, а князь Филипп Фердинанд требует будущую супругу домой и до ее возвращения не собирается ей давать никаких займов.
— Кристинек, примите во внимание это обстоятельство и постарайтесь его использовать. Принцесса должна понять, что с нами у нее не будет никаких денежных затруднений.
ИТАЛИЯ
Рим. Квартира «русской княжны»
Елизавета, аббат Рокотани, капеллан Ганецкий
— Отец мой, я так ждала вашего прихода!
— У вас есть новости, дочь моя?
— Скорее я жду их от вас, аббат. Со своей стороны я приготовила письма, с содержанием которых хотела бы познакомить и вас, и кардинала.
— Вы пришли к какому-нибудь решению о своих действиях, дочь моя? Ваши колебания идут вам во вред. Такого же мнения придерживается и кардинал.
— Не знаю, мне кажется, благоприятный момент упущен. Русская императрица добилась нейтралитета со стороны Турции и известных побед в отношении маркиза Пугачева. Тем не менее вот мои письма — турецкому султану и графу Алексею Орлову. Султану я могу предложить лучшие и выгоднейшие для него условия мира. В конце концов, ему не так легко примириться с потерей Крыма. Что же касается Орлова…
— Вы решили поверить ему.
— Нет-нет! Но одно из моих условий он выполнил — ввел свои эскадры в гавань Ливорно. Я не знаю, можно ли это считать достаточным доказательством его преданности или простым стечением обстоятельств.
— Вы верите своей свите?
— Она, как вы знаете, очень немногочисленна, и тем не менее при первом же удобном случае я постараюсь ее сменить.
— Это очень разумное решение, хотя к Франциске фон Мешеде вы могли бы проявить большую снисходительность.
— Это ваш совет, отец мой?
— Скорее рекомендация. Мы очень подробно познакомились с ее семьей и ее прошлым. Она не будет представлять интересов русской императрицы, хотя, может быть, ей не всегда хватит сообразительности противостоять двуличным и лицемерным людям. Но хоть одного доверенного человека вам надобно иметь.
— Я думала о Чарноцком.
— Принцесса, он несомненно предан вам сейчас, но он влюблен в вас, а влюбленный мужчина открыт всем страстям — от ревности, желания избавиться от соперника, мнимого или действительного, до желания обладать предметом своих вожделений и всяческих обид. Если бы вы официально занимали приличествующее вашему рождению и сану положение, все было бы иначе — вы оставались бы недостижимы. Вам недалеко ходить за примерами. Мы знаем, что граф Орлов был любовником императрицы.
— Вы хотите сказать, его брат?
— Одно не исключало другого. Императрица отвергла его брата, и в своем обращении к вам он может в немалой степени руководствоваться желанием мести. А это очень могучий рычаг — в умелых руках.
— Но не может же он быть безразличен к справедливости, к правам подлинной наследницы российской короны!
— Я покажусь вам циничным, дочь моя, но все упомянутые вами понятия для Орлова, я уверен, просто не существуют.
