В летописи семейства Ховриных это было лишь одно из многих полезных для Москвы деяний. Известно, что сразу после Куликовской битвы поступил на службу к московскому князю грек Степан Васильевич, по одним сведениям, князь, по другим — владелец Балаклавы и Мангупы. Во всяком случае, располагал «нововыезжий грек» большими средствами и сразу занял при московском князе видное место. Имел Степан Васильевич прозвище Ховра. Его сын Григорий Степанович известен тем, что построил в московском Симоновом монастыре каменную соборную церковь Успения, самую большую в городе после кремлевских соборов. Строительство закончилось в 1405 году, и с тех пор монастырь стал родовой усыпальницей ховринской семьи.
А вот в 1434 году на земле нынешней Арбатской площади была одержана московским войском победа над крымским ханом Улу-Мухаммедом. И далась эта победа совсем не просто.
Сначала дрогнули москвичи, хоть и начальствовал над ними талантливый полководец князь Юрий Патрикеевич. Стали отступать.
И тогда живший в Крестовоздвиженском монастыре слепой инок Владимир Ховрин, которого лишили зрения враги великого князя Василия II Темного, попросил облачить его в доспехи, вложить в руки двоеручный меч и направить в сторону неприятеля. Инок-слепец начал с такой силой вращать над головой страшный меч, с таким «великим озлоблением» врубился в конный строй противников, что проложил настоящую просеку из порубленных и обезглавленных врагов. Отчаянно ржали кони, кричали от ужаса люди, увидевшие в Ховрине «Божьего воина». Московские войска оправились и бросились на татар.
В возникшей сумятице татары были смяты и обращены в бегство. Они кинулись обратно, к броду через Москву-реку, бросая по пути обоз, пленных и награбленное добро. Многие были захвачены москвичами и… обращены в православие. Десятками их обвязывали общей веревкой и загоняли в реку для крещения. Вряд ли многие приняли навязанную им таким путем новую веру, но верно и то, что несколько семей позднее осталось на службе у московского государя. Благовест с колокольни Крестовоздвиженского монастыря сообщил горожанам о великой победе.
Еще не раз москвичам довелось слышать знакомый колокольный голос. В 1471 году именно у Арбатских ворот происходит торжественная встреча московского войска, вернувшегося с берегов озера Ильмень, где одержали они победу у речки Шелонь. Здесь же пройдет торжествующий Иван Грозный после сражения под Лопасней, где отказался московский царь вернуть ранее присоединенную к его владениям Казань. К тому времени Арбат в своем отрезке от Троицких ворот Кремля до нынешней Арбатской площади заметно благоустроился. Напротив Крестовоздвиженского монастыря расположились дворы деда полководца Дмитрия Михайловича Пожарского — князя Федора Ивановича и Шереметевых.
В жизни Ивана Грозного Арбат сыграл немалую роль. В 1547 году венчался семнадцатилетний государь на царство и почти сразу сыграл свадьбу с юной Анастасией Романовной Захарьиной. А во время свадебного пира, по свидетельству летописцев, в полдень 21 июня вспыхнул и охватил весь город страшный пожар. И хоть разразилась в это время невиданная буря — вся жизнь Грозного была отмечена страшными предзнаменованиями, — начало огню положила простая свеча в соборе Крестовоздвиженского монастыря.
А москвичи усмотрели в этом злой умысел бабки царя по матери, княгини Анны Глинской — будто вырывала она у людей сердца, кропила их кровью город, оттого и занялось огненное море.
Народ был так убежден в своей правоте, а потери так велики — в пожаре погибло 1700 мужчин, не считая баб и детей, — что толпа кинулась разыскивать родственников царя, чтобы совершить над ними расправу. Пойманный дядя царя, князь Юрий Васильевич Глинский, напрасно искал спасения в алтаре Успенского собора Кремля: его убили в самом храме. А царю с царицей пришлось бежать в подмосковное село Воробьево.
Путь царской четы лежал через Арбат, нынешнюю Плющиху, Новодевичий монастырь к переправе через Москву-реку. Возмущенная толпа настигла их и там. С великим трудом удалось успокоить москвичей. Кого-то из требуемых лиц Грозный выдал, родных сумел уберечь. А когда волнения улеглись, несмотря на все клятвенные заверения, жестоко расправился с зачинщиками. В беде и в радости путь лежал через Арбатские ворота.
Сегодня само понятие «ворот» в лучшем случае вызывает у москвичей воспоминание о некогда существовавшем Белом городе, стены которого проходили по нынешнему Бульварному кольцу. Однако в действительности история понятия связана с другого рода укреплениями, появившимися еще в XIV веке.
Собиратель русских земель, по выражению историков, скопидом, денежный мешок, иначе — «калита», по выражению современников, сын первого московского князя Даниила Александровича Иван Данилович всеми правдами и неправдами добивается великого княжения, но всю силу этой власти обращает на укрепление Москвы. Земли московские и владимирские становятся для Калиты центром его владений. На них, как пишет Софийская I летопись, «бысть тишина велика християном… и престаша татарове воевать Русскую землю». Иван Данилович одерживает замечательную в условиях Средневековья победу, уговорив переехать на жительство в Москву из Твери митрополита Петра. Русский митрополичий престол утверждал преимущество московского князя над другими удельными князьями.
В 1339–1340 годах распоряжением Ивана Калиты строятся новые кремлевские стены — «в едином дубу». Дубовый Кремль представлял сложнейшее фортификационное сооружение. Но история его оказалась слишком недолгой. О 1365 годе летописец пишет со скорбью и ужасом: такой страшной, испепеляющей засухой был он отмечен. В очередную сухую бурю оставшийся в истории под именем Всесвятского, пожар, который возник в одноименной церкви, за два часа уничтожил весь город. К этому времени в Москве только что вступил на отеческий стол новый князь — Дмитрий Иванович, будущий Донской. Решительный, несмотря на юность, отважный, князь вместе с тем обладал редчайшим для правителя качеством — умел слушать советчиков и безошибочно их выбирать. Так, по их подсказке, принимается решение деревянных стен не восстанавливать, но строить каменный Кремль. По словам Рогожского летописца, «тое ж зимы князь великый Дмитрей Иванович, погадав с братом своим Володимером Андреевичем и с всеми бояры старейшими и сдумаша ставити город камен Москву, да еже умыслиша, то и сотвориша. Тое ж зимы повезоша камение к городу».
Митрополит Петр закладывает Успенский собор в Московском Кремле. Клеймо иконы «Митрополит Петр с житием». Конец XV в.
Москва оказывается в кольце новых каменных стен, выдвинутых на шестьдесят с лишним метров относительно старых — необходимо было обезопасить разросшийся восточный посад, — с шестью проездными башнями, в том числе Троицкой, и тремя круглыми угловыми «стрельницами». Крепость поражала воображение современников и своей мощью, и расчетом форм. И все же действительным чудом была не только быстрота строительства. Главное — каменная крепость сооружалась на владимиро-суздальских землях впервые. До этого с каменными оборонительными сооружениями имели дело новгородцы и псковичи. Новой представлялась техника работ, непривычным — и сам материал. Его находят в 30 километрах по течению Москвы-реки, близ впадения в нее Пахры, у села Мячкова. Мячковский камень и дал Москве имя Белокаменной.
