Благодаря Поленовой в программу обыкновенной школы грамотности вводятся рукоделия, портняжное и белошвейное дело и многие другие. Одновременно Елена Дмитриевна заявляет о себе в Отделе прикладного искусства школы Общества поощрения художеств, которую сама недавно посещала. Среди ее педагогов был И. Н. Крамской. Теперь директор Школы Д. В. Григорович рекомендует Поленову в руководители заинтересовавшей ее керамической мастерской. И это время, когда художница начинает увлекаться акварелью, много работает летом в Имоченцах и в бабушкином поместье на Тамбовщине. По ее собственным словам, благодаря урокам П. П. Чистякова она «ведет увлекательную беседу с природой». «Ее этюды акварелью сделали бы честь самому пресловутому мужчине-художнику, – отзывается всегда очень скупой на похвалы Чистяков. – Смотрите, – радуется он, – как уверенно Елена Дмитриевна начинает свою нотку выводить. Как птица на заре: попробует голос, замолчит, снова попробует, а там уж зальется во весь голос». И в этих пробах немалая роль принадлежала нежно любимой всеми внуками бабушке Вере Николаевне.
Это совсем не та бабушка, о которых обычно говорят, со всякими сказками, поверьями, знакомством с деревенским бытом, хотя знала Вера Николаевна множество увлекательных для детей вещей. Воспитывалась Вера Николаевна в доме Г. Р. Державина, любила и знала литературу, могла во всех подробностях пересказать Отечественную войну 1812 года, которую геройски прошел ее муж, генерал-майор Воейков, страницами наизусть цитировала «Историю государства Российского» Н. М. Карамзина. Но все-таки главное – не жалела времени на разговоры с внуками. К месту и вовремя умела рассказать что-то новое и необыкновенное. Так рождается в воображении будущей художницы «Война грибов», серия, которую она со временем создаст. «Проезжая Тамбов, – вспоминала она, – есть большой сосновый лес, и когда мы въезжали в него, бабушка обыкновенно говорила нам „Войну грибов“. Мне до сих пор представляется, что именно в этом лесу есть всякие лесные города и поселки».
«Сказка под каждым листом» – Елену Дмитриевну не всегда понимает родной брат, окружающие его художники, а уж тем более зрители со стороны. О своем дяде Л. А. Воейкове Е. Д. Поленова напишет: «Он ужасно ругал мои акварели, недурно, говорит, нарисованы, но уж такие неинтересные сюжеты, что, конечно, никто не прельстится их купить. Хвалил Куинджи „Днепровскую ночь“. У Куинджи такая способность на широкие общие виды, а у меня другая – разбираться в мелочах и первопланной путанице».
Рубеж 1870-1880-х годов приносит большие перемены в жизни Елены Дмитриевны. Один за другим уходят из жизни отец и сестра Вера. Василий Дмитриевич наконец-то женился и обосновался в Москве. И первая общая мысль – соединиться всей семьей, Елене Дмитриевне с матерью переехать в Москву, там же похоронить и сестру. Невестка, свекровь, золовка под одной крышей – то, что в обывательском представлении является почвой для свар, для Поленовых не существует. В снятом ими особняке Толстого на Божедомке складывается художественный центр Москвы, душой которого во многом оказывается Елена Дмитриевна.
Да, пришлось расстаться с Петербургом, с успешно развивавшейся керамической школой. Но на первых порах Елена Дмитриевна организует в поленовском доме художественные собрания, в которых принимает участие вся талантливая молодежь Московского училища живописи, где начинает преподавать брат, – Константин Коровин, Левитан, Нестеров. И как же далеки эти собрания от модных сегодня «тусовок»! Никаких возлияний, никакого желания поразить воображение присутствующих нелепыми выходками – только живопись и рисунок модели, где рядом с молодежью увлеченно работают Виктор Васнецов и Василий Суриков.
Летом те же собрания переносятся на дачу Поленовых. «Погода стоит чудная, компания продолжает быть вдохновительна, – пишет Елена Дмитриевна с берегов Клязьмы. – Прибавился еще Нестеров. Все продолжают работать с удивительным воодушевлением и энергией. Василий Дмитриевич совсем не имеет на меня того подавляющего влияния в искусстве, как я боялась. Напротив, столкновение с ним и его друзьями-художниками отозвалось с пользой. И я вижу, что сделала шаг вперед».
Иллюстрация Е. Поленовой к народной сказке «Война грибов»
Новое увлечение Елены Дмитриевны – театральные постановки в доме Саввы Ивановича Мамонтова. Она становится незаменимым костюмером. По ее эскизам выполняются костюмы в «Снегурочке», которая в 1885 году переносится на сцену вновь образованной Частной русской оперы. В мамонтовском Абрамцеве, где летним временем собираются те же художники, Елена Дмитриевна начинает работать над акварельными иллюстрациями к русским народным сказкам.
«По правде сказать, – признается художница, – рисовала я их без определенной цели, потому что мне нравились мотивы русских сказок – я всегда любила русскую жизнь в ее прошлом… Когда сцены с человеческими фигурами показались мне однообразными, мне захотелось другого, и тогда я вспомнила „Войну грибов“ в той редакции, как я слышала ее от своей бабушки в раннем детстве… я постаралась перенестись в то далекое детство, когда, слушая этот рассказ, я представляла себе в лесу миниатюрные монастыри и города, выстроенные, так сказать, в грибном масштабе, в котором живут и действуют эти удивительные существа, так как в детском разумении гриб – это существо совсем живое и очень привлекательное».
Любопытно, что художница не ограничивается классическими текстами, не занимается она и фольклорными поисками. Ее привлекает возможность услышать сказку, рассказанную самими ребятами. Текст «Белой уточки», например, для нее записывает грамотный крестьянский мальчик, о котором товарищи отзываются, что он «мастер сказки сказывать». А в сказке «Дед Морозко», услышанной в Костроме, появляются и вовсе незнакомые выражения. Мачеха там положила «вместо хлебушки – глинушки, вместо крупы – дресвы, вместо муки – золы». «Очень трудно разграничить, где кончается народное и начинается мое собственное», – говорит Е. Д. Поленова.
Но как бы ни увлекалась художница иллюстрациями, они не могут ее вполне удовлетворить: полиграфическая техника тех лет не позволяет воспроизвести тончайшие цветовые решения акварелей Елены Дмитриевны. В основном они выходят в черно-белом исполнении. Но одновременно Поленова расширяет круг своих занятий. В поленовском доме вместо старых рисовальных появляются керамические четверги: «Это как раз то, что нужно в кружке, где собираются люди, весь день проработавшие серьезно и желающие отдохнуть на чем-нибудь другом… Под Новый год нам принесли такие чудесные обжоги и таким трудным способом, что мы были в восторге. Особенно удалось мое блюдо». Настоящей удачей стала и серия из двенадцати фарфоровых тарелок с изображением месяцев года.
Вместе с Е. Г. Мамонтовой Поленова организует при столярной мастерской в Абрамцеве художественно-резчицкое отделение, а в 1886 году хлопочет о создании кружка художников для изучения исторических и художественных памятников Москвы. Одновременно Елена Дмитриевна начинает писать картины маслом и показывать их на передвижных выставках. Это на первый взгляд незатейливые, но проникнутые удивительной сердечной теплотой, сочувствием, а подчас и внутренним трагизмом картинки городской жизни. Человек и город, человек и жизненная безысходность – так можно определить многие из них, будь то «Шарманщики» на залитых ростепелью городских неприютных улицах, «Улица в Костроме в ненастье» или «Гости» – прачка у гладильной доски, рядом с которой примостились с чашкой спитого чая два мальчонки, прибредшие из деревни.
