Теперь нам пора вспомнить другой титул Диониса — Merotraphes, что обычно переводится как «выношенный в бедре» из-за дурацкой олимпийской сказки о том, что Дионис был зашит в бедро Юпитера ради его спасения от ревнивой Геры. Проще перевести это как «тот, о чьем бедре хорошо заботятся». А что насчет крылатых сандалий Меркурия? Или сандалий Тесея и Персея? Меркурия, или Гермеса, обычно изображают стоящим на цыпочках, может быть, потому, что он не мог поставить пяту на землю? Похоже, что орлиные крылья на его сандалиях первоначально были не символом его быстроты, а символом его священной пяты и, как ни парадоксально, символом хромоты. На хеттской цилиндрической печати, которая репродуцирована как иллюстрация к моему «Царю Иисусу», царь, которого должны короновать после того, как он одолеет три ступени, ведущие к трону, идет в сопровождении пса-демона, охраняющего его священную пяту. На латыни сандалии называются talaria от слова talus, что значит «пята»: и игра в кости называлась tali, потому что кости были из пяточных костей овец или коз, посвященных Гермесу или Меркурию, хотя кости из boibalis (ливийской антилопы) ценились знатоками куда выше.
Меркурий был не только покровителем игроков в кости, но и пророчествовал с помощью костей. Он использовал пять костей с четырьмя метками на каждой в честь своей матери, в точности такие же, как подаются индийскому царю во время коронации в честь его матери. И если, как я предполагаю, он использовал их для алфавитного прорицания, то у него был его собственный алфавит из пятнадцати согласных и пяти гласных.
Игра в кости все еще популярна в Британии с традиционным набором из пяти костей. Однако если у кости шесть граней, то в древности использовался набор из трех костей: в таком случае у предсказателя восемнадцать букв алфавита, как в «Beth-Luis-Nion»-алфавите с тринадцатью согласными.
Еще вопрос: избирался ли человек священным царем из-за того, что он уже раньше случайно получил свое увечье, или ему наносили увечье, сделав царем? Ответ легко найти в иначе бессмысленной истории о Хлеве Хлау, балансирующем на краю священного котла и спине козла. Хлеву предстояло стать священным царем, взяв в жены Блодайвет, Майскую Невесту, царем с изящными золотыми башмаками или пурпурными высокими ботинками, однако он не был полностью готов к этой роли, пока не получил увечья Иакова, которое не позволило бы ему в дальнейшем ставить священную пяту на землю, даже случайно. Это увечье нанесли ему специально во время коронационного ритуала. Жена заставила его поставить одну ногу на край котла, а другую на спину священного животного, после чего его волосы были привязаны к дубовой ветке над его головой. А потом с ним проделали жестокий трюк. Господа Романис и Митченер в своем труде «Хирургия» пишут так: «Такое внутреннее смещение бедра происходит, если очень широко расставить ноги, например, в случае, когда человек поставил одну ногу на борт лодки и сомневается, то ли ему переместиться в нее, то ли остаться на суше». Как с причалом и лодкой, так с котлом и козлом. Козел метнулся в сторону, а Хлев не мог метнуться следом, потому что был привязан за волосы. Результат — смещение сустава. Но когда он падал, его священная пята не коснулась земли, так как его удержали волосы. То же самое случилось с Авессаломом, когда мул рванулся из-под него в дубовом лесу Ефремовом. Я уже говорил, что считаю источником рассказов из ранних Книг Библии набор картин, захваченных израилитами в Хевроне, которые иллюстрируют жизнь священного царя. Часть их была иконотропически интерпретирована в истории Саула, другая часть — в истории Самсона, третья — в истории Авессалома, четвертая — в истории Самуила. Восстановлению картин посвящена глава о царе Адаме в моем «Царе Иисусе».
Необходимо отметить, что все эти имена смотрятся как искаженные формы слова Salma, или Salmon, царского титула у кенеев, предков царя Давида, у финикийцев (Selim), у ассирийцев (Salman), у данайцев Греции и Крита минойской эры (Salmoneus). Соломон тоже принял этот титул. Его настоящее имя, по-видимому, было Иедидиа (Вторая книга Царств 12:25). Если нет, то у него было меньше прав на престол, чем у Адонии. Настоящее имя Авессалома неизвестно, но то, что он был любимцем Давида, а не его сыном, разве что незаконным, подтверждается Второй книгой Царств (12:11), где он назван соседом Давида. Противоречие между Второй книгой Царств (3:3) и Второй книгой Царств (13:37) в вопросе о его происхождении заставляет предположить, что он был Фалмаем, сыном Емиуда, царя Гессура и союзника Давида. А Авессаломом он стал только захватив трон Давида и взяв в жены весь гарем его наследниц в Хевроне. Как бог Салма легко отождествляем с Резефом, хананейским Осирисом. Среди картин была одна, которая показывала, что волосы Авессалома завязаны на дубовой ветке — часть ритуальной женитьбы царя. Убить царя в таких обстоятельствах не составляло труда, однако целью было посвящение, а не смерть, и если мы можем принять вывод А. М. Хокарта, что коронационная церемония в древнем мире олицетворяла свадьбу солнечного царя с земной царицей, его смерть как члена его первоначального племени и новое рождение под новым именем в племени царицы, тогда следует признать, что ритуал, лежащий в основе всех этих мифов, включал в себя ненастоящее убийство царя во время церемонии купания, что подтверждается жертвами, заменяющими царя во многих известных нам случаях. Путаница в мифе о Гефесте, который женился на богине любви и был ею обманут; охромел, сброшенный с Олимпа богиней Герой; стал объектом насмешек для всех олимпийских богов — относится к другой версии того же обряда. Первоначально царь умирал жестокой смертью, едва он соединялся с царицей, как умирает трутень, сделав свое дело. Позже кастрация и хромота заменили смерть, а еще позже обрезание заменило кастрацию, а ношение котурн — хромоту.
Едва мы узнаём, что священному царю наносилось ритуальное увечье, так что он мог ходить только на высоких каблуках, как нам становятся понятны две или три до тех пор совершенно непонятные картины. Стоящий в озере Тантал, над которым висит ветка с плодами и который никак не может напиться, — это Тантал, изувеченный по типу Хлева Хлау: первоначально его волосы были привязаны к ветке, а он стоял одной ногой на берегу, а другой — на чем-то в воде, возможно, на краю лодки, которая уплыла от него. Тантал — идеальный вариант Диониса: он был женат на Эврианассе (другая Эвринома), богине луны; он был сброшен с горы Сипил в пеласгийской Лидии, где его потом похоронили и где устроили его святилище; он был отцом-каннибалом Пелопа; он помогал украсть Пса из критской пещеры, и из его имени образованы три слова, означающие (как saleuein, от которого образовалось слово saleuma) «ходить нетвердо или шататься»: tantaloein, tantaleuein и метатеза talantoein.
Как Иксион и Салмоней, Тантал принадлежал старой религии, потесненной олимпийскими богами, и новые жрецы нарочно неправильно интерпретировали изображения, чтобы почтить бога Зевса и представить Тантала преступником. Мифографы объясняют, что Тантал, имевший право вкушать амбросию, пищу богов, поделился ею с простыми людьми и тем самым совершил преступление. «Амбросия» — название осеннего праздника Диониса, во время которого, как я предполагаю, участники вкушали поганки, чем доводили себя до божественного безумия. В моей работе «Чем питались кентавры» я рассказываю, что ингредиенты, которые, как считали классические грамматики, составляли амбросию: нектар и kekyon (питье Деметры в Элевсе), представляют собой огам, в основе которого пища. Если взять начальные буквы, то получится «гриб» по-гречески. История о преступлении Тантала возникла, когда вино заменило поганки на пирушках менад, а поганку — наверное, не amanita muscaria, а более мягкую и погружающую в более глубокий транс panaeolus papilionaceus — ели адепты во время элевсинских, самофракийских, критских мистерий и становились вровень с богами способностью к трансцендентным видениям. Однако как бы ни наносилось увечье — похоже, в горах методы были другие, нежели на берегу реки — в Ханаане придерживались табу на мясо бедра, как вполне определенно сказано в Книге Бытия в истории об Иакове. Робертсон-Смит небезосновательно связывает это табу с практикой, обычной для всего Средиземноморья, — практикой посвящения богам бедренных костей всех священных животных: сначала их сжигали, а потом отправители культа съедали остальную часть. Но антропологическое правило: «Нет табу без послаблений» — существовало и тут. В примитивные времена бедро умерщвленного царя должно было быть съедено его друзьями. Подобное имело место до самого последнего времени, как отмечает римско-католический миссионер Тергуст, среди юных воинов племени багишу народности банту в Центральной Африке, когда умирал старейшина их племени или когда убивали вождя враждебного племени. Это делалось, чтобы перенять храбрость умершего, которая заключена именно в бедре, а все остальное тело оставалось нетронутым. А ведь багишу, у которых передние зубы сточены в треугольники, вообще-то не каннибалы.
