Однако маленькая О — не большая О. Большую О («Omega») надо рассматривать как усиление «Аlрhа» и символ рождения рождений. Вот новая схема дольмена:
Наконец мы можем завершить «Beth-Luis-Nion»-календарь, дав каждой букве правильное дерево, ибо скоро отыщем двойную I, или J, букву-дерево — дерево, принадлежащее Дню Освобождения, который стоит особняком от остальных 364 дней тринадцати месяцев. Включите требования, предъявляемые дереву, в загадку барда, и ответ будет один:
День, но и не день зовет дерево,
Но не дерево, а низкий гордый куст.
Когда бледная царица осени сбрасывает листья,
Мои листья, покрывают ее ветки.
Когда дикая яблоня роняет плоды,
Мои целебные плоды зреют на ее ветвях,
Две башни-столба зелено-золотые
И белый камень внизу.
Я сверкаю белизной, зеленью и золотом —
Привейте меня к королю, когда он оживет,
Чтобы я зацвел вместе с ним в середине года,
Чтобы я ослепил его в час его счастья.
Да, омела, плоды которой уже были восхвалены как лечебные и возбуждающие, — это дерево и не дерево, ибо она не растет на земле, а кормится за счет других деревьев. Есть два вида омелы: омела обыкновенная и омела-loranthus. Греки называли их соответственно hypear и ixos или ixias. В Восточной Европе, но не в Западной, известна омела-loranthus, которая в отличие от омелы обыкновенной растет на дубе. Еще она растет на тамариске, и ее огненные листья, возможно, были той самой «купиной неопалимой», из которой Иегова явился Моисею. Неизвестно, то ли омела-loranthus когда-то росла в Западной Европе, то ли кельтские друиды привезли ее из района Дуная, где сформировались основы их религии, то ли они привили омелу обыкновенную, привычную к тополю, яблоне и другим местным деревьям, — к дубу. Очень похоже, что пересадили и привили, если судить по настойчивым упоминаниям в северных легендах дубовой омелы. Вергилий замечает, что омела — единственное дерево, покрывающееся листвой в холодную погоду. Ее цвета — белый, зеленый и золотистый, как у колонн и переплетов окон и дверей, показанных Геродоту в храме Геракла в Тире. В древней Европе в середине лета Глаз Года ослепляли омеловым колом, ибо все остальные деревья (если верить северной легенде) отказались это содеять. В наши дни Церковь не возражает против украшения храмов на Рождество ветками падуба и плюща, но омелу запрещает как языческую. Однако зимой ее нельзя лишить власти, и обмен поцелуями, не допустимый в другое время года, все еще разрешен под ее сенью, если на ее ветках есть ягоды. Химики попытались выяснить, как омела получила репутацию врачующей все болезни, выявив соответствующие алкалоиды. Они ничего не обнаружили, но это вовсе не окончательное доказательство лечебной бесполезности омелы. Например, из ромашки тоже не удалось получить алкалоиды, а ее целебные свойства общеизвестны. Почти нет растений, которым таинственная благотворная сила приписана совершенно безосновательно. Однако зрелище зеленой листвы и белых ягод на дереве, которое в это время должно быть голым, наверное, удивляло людей и внушало им веру в сверхъестественное могущество омелы. Кстати, ствол омелы очень твердый и тяжелый, и растет она на редкость медленно. Омеловое копье Хёда, пронзившее незащищенную грудь Бальдра в легенде, — не поэтическая фантазия. Я однажды сам вырезал подобное копье из омелы в Британии.
Календарь объясняет упоминание Гвионом «быка с семью-двадцатью шишками на воротнике» в «Preiddeu Annwm»: бык — это первые пять месяцев, которые состоят из 140 дней; за ним следует лев со ста двенадцатью днями, потом с таким же количеством дней змей. Судя по двум уже цитировавшимся текстам (в главе восьмой) из Еврипида и валлийского поэта Кинтелва — оба просят бога года явиться в обличье быка, огнедышащего льва и многоголового змея. Гриф-орел скорее всего существо лишнего дня, поскольку бог становится в этом обличье бессмертным. Год быка, льва, змея и орла — вавилонский: календарное животное, называемое sir-rush, на Драконовых воротах в Вавилоне имеет туловище и рога быка, передние лапы и гриву льва, голову, чешую и хвост змеи, задние ноги — орла. Календарь несет в себе несколько тайн. Один из его секретов состоит в том, что количество гласных возросло до семи, то есть до числа букв в слове roebuck (Косуля). Другой — в том, что II в огаме составляет десятиштриховую букву, а АА является двухштриховой буквой: таким образом, совокупное число штрихов в двадцатидвухбуквенном алфавите — 72- Это число часто появляется в ранних мифах и обрядах, ибо 72 кратно девяти, числу лунной мудрости, и восьми, числу солнечного возрастания
[144]
. Мистер Клайд Стейси предполагает, что число 72 также имеет отношение к Богине с астрономической точки зрения, ибо это — семидесятидвухдневный период, когда планета Венера движется последовательно из максимально удаленного восточного положения к максимально приближенному к земле, а потом к максимально удаленному положению на западе. Третий секрет заключается в соотношении общего количества букв алфавита и числа гласных, то есть 22 и 7, которое, как уже отмечалось, есть математическая формула, когда-то тайная, отношения окружности к диаметру.
Прежде чем перейти к четвертой и самой главной для нас тайне календаря, надо уточнить поэтическую связь ореха и яблони. Известно, что Косуля, первоначально белая Лань, прячется в лесу, а лес состоит из двадцати двух священных деревьев. Поэт, естественно, задает вопрос: «Где именно она живет в лесу?».
«Где?» Этот вопрос наиболее значительный для поэтов, которые обременены единственной поэтической Темой жизни и смерти. Как указал профессор Айфор Уильямc, из-за того, что кукушка произносит свое «где?» с завидным постоянством, она представлена в ранней валлийской поэзии брюзгой: «CW-CW», произносящееся как «ку-ку», означает «где? где?» Она кричит: «Где моя ушедшая любовь? Где мои потерянные друзья?» Довольно примечательно, что те же чувства высказывает Омар Хайям в элегии, в которой «одинокая горлинка» бродит по дворцу и вопрошает: «Кu? Кu? Кu? Кu?». По-ирански «где» звучит так же, как на валлийском. В греческом мифе удод Терей, ища своих жен, кричит: «Роu? Роu?»
