— Нет. И не особенно жажду видеть.
— А я бы знаете, с кем повидался? С тем отшельником, который обитает по соседству с Хокадеем. Помните, якобы русский, с большим носом? Нужно будет заглянуть в те края и поискать его, проверить, сможет ли он повторить свой давешний фокус с Мэгги Армитидж. Хорошо бы управиться до отъезда — конечно, если этот тип не приснился мне и существует наяву. И еще вот что, сынок: нам обоим не мешало бы обновить гардероб и подстричься. Ходи чистая одежка? Ходи стрижка? Сейчас мы просто два чучела, нас никто не узнает, еще, чего доброго, арестуют как бродяг.
Ноздри Уильяма защекотал знакомый удушливый аромат, который он так хорошо помнил с первого прибытия сюда, и у него защемило сердце при мысли о том дне. Однако тоска сразу же отступила, померкнув перед радостным предвкушением скорой высадки на берег. Уильям вдруг понял: к Марджери нужно идти как есть — загорелым, потрепанным, искусанным комарами скитальцем. Явиться перед ней накрахмаленным и сияющим будет неправильно. Приключение должно закончиться на ее глазах, а не в припортовом ателье или цирюльне. Сообщив о своем решении Рамсботтому, он поймал машину, готовую довезти его к Марджери и даже — вот удача! — застал ее дома, на веранде. В первый миг она посмотрела на него не узнавая, но миг этот длился всего секунду.
— Здравствуй, Марджери!
— Уильям!
Она вскочила и, раскинув руки, бросилась к нему, сияя от счастья и нежности. Не говоря больше ни слова, они прижались друг к другу. Это было настоящее возвращение. О чем гадать, она уже сейчас его жена.
Потом они сели на веранде, пожирая друг друга глазами.
— Я хотела возмутиться, — воскликнула Марджери, улыбаясь сквозь пелену слез, — что ты не дал мне знать, когда приедешь, а потом поняла, как это глупо. Разумеется, ты не мог предупредить. И прости, что не узнала тебя сразу. Дурочка, да? Но я едва проснулась, а ты ведь теперь выглядишь совсем другим…
— Да, знаю. Настоящий оборванец.
— Нет, совсем нет, хотя немного пообносился, что есть, то есть. Но я не об этом. Ты сильно похудел, загорел и смотришь иначе. Не могу объяснить, не сейчас по крайней мере. Ну, рассказывай, прошу тебя, не томи! Знал бы ты, как я беспокоилась! Нет, это уже не имеет значения! Рассказывай…
— История долгая… — неуверенно начал Уильям.
— Нет, долгую историю сейчас не нужно. Оставим на потом, хорошо? Как все разрешилось с островом? Вы нашли его? А эту, как ее…
— Смоляную обманку? Да, нашли. И остров нашли, и руду. А потом выяснилось, что остров уже принадлежит Чили, и почти одновременно с нами туда прибыла яхта с человеком, получившим у чилийского правительства концессию на разработку. Полный провал. Подробности расскажу потом. Но сперва нас арестовали и посадили на чилийский крейсер, который затем доставил нас на остров Пасхи. И там скончался коммандер.
— Уильям, нет! Коммандер…
Он вкратце рассказал, что произошло. Марджери с коммандером с самого начала симпатизировали друг другу, и известие стало для нее тяжелым ударом.
— Так что, как видишь, — подытожил Уильям невесело, — все закончилось печально. Мы потеряли коммандера, который никогда не приехал бы сюда, если бы не я…
— Да, но он сам захотел поехать. Ему здесь нравилось! Он говорил мне. Не казнись, твоей вины тут нет.
— Может быть, только его все равно не вернуть. А остров и руду мы прошляпили, потратили деньги и время впустую. Хоть Рамсботтом и не предъявляет претензий, мне все равно совестно. И я больше не могу позволить себе прожигать жизнь. Нужно ехать домой и заняться солодильней. Утром отошлю телеграмму управляющему, узнаю, как обстоят дела.
— Когда ты едешь?
— Хотелось бы с первым же пароходом.
— На следующей неделе придет судно из Сан-Франциско, но, наверное, быстрее будет другим путем, через Америку.
— Марджери! — воскликнул Уильям, беря ее за руки. — Поедем со мной! Давай поженимся и уедем домой вместе!
— Уильям! — зарделась она. — Ты всерьез?
— Да, конечно.
— Ты вправду хочешь взять меня в жены?
— Да.
— Но, Уильям… Я не могу не спросить — ты любишь меня?
— Да.
— Тогда я согласна, потому что тоже люблю тебя — с самого начала, еще до того, как ты заболел. Вот.
— А как же твой дом здесь? — спросил Уильям чуть погодя. — Что нам делать? Я действительно хотел бы уехать как можно скорее, даже теперь.
— Но ведь и я тоже. Хоть сейчас. В таком случае, что мешает нам сесть на ближайший пароход? Если не возражаешь, я предпочла бы сперва заглянуть в Веллингтон — уладить там пару дел — и, Уильям, давай поженимся там, в Веллингтоне? Тогда можно плыть домой оттуда, это будет чудесное путешествие. Да, пожалуйста, давай так и сделаем!
— Хорошо. Но что делать с пансионом?
— Я его продам. Ко мне уже обращались с предложениями. Завтра же и продам. Ох, как все скоропалительно — однако мне нравится. Совершенное сумасбродство. Уильям, я в полном восторге! А ты?
— И я. — «Неужто?» — усомнился внутренний голос. — Но я должен предостеречь тебя, Марджери. Дома тебе может показаться скучновато — скучнее, чем ты думаешь, — а мне придется работать в поте лица, я совсем небогат.
— Ну что за глупости… Единственная по-настоящему глупая мысль, которую я от тебя слышала. Богат ты или беден, какая разница? И скучно не будет, будет замечательно, я знаю. Я столько об этом думала, пока ты был в отъезде, — представляла, чем займусь. Нет, Уильям, мне никогда не будет скучно, разве что тебе временами… Не возражай, я знаю, о чем говорю. Я не блещу ни умом, ни остроумием, так что дома твои чувства ко мне могут измениться. Хотя надеюсь, что нет, — добавила она с трогательной надеждой.
Уильям принялся уверять, что ни в коем случае не разочаруется. Избавившись от опасений, Марджери нагородила столько планов, что у Уильяма голова пошла кругом: предстояло сделать то, это и еще вот это, а времени до отъезда оставалось всего ничего. Уильям слушал, кивал и улыбался, не отказываясь, но и не загораясь ее энтузиазмом. У него просто теплело на душе при мысли о том, какое счастье он подарил человеку.
Два дня спустя Рамсботтом попросился в попутчики.
— Если я буду мешать, скажите прямо. Не буду? Вот и отлично. Меня это более чем устраивает. Я прослежу, чтобы вы благополучно поженились, и взгляну одним глазком на Новую Зеландию…
— А мы накормим вас в Веллингтоне здоровой пищей! — пропела Марджери.
— Надеюсь. — Он принял серьезный вид. — Откровенно говоря, хоть я обеими руками за развитие колониальной торговли, здешний товар хотелось бы улучшить. Спросите как-нибудь, я расскажу вам, в чем беда. И кстати — меня только сейчас осенило! Ведь если я поплыву в Новую Зеландию, а оттуда в Англию через Индию, Суэцкий канал и так далее, то все-таки совершу кругосветку! Неплохо, да? Представляю, как удивятся некоторые в Манчестере, когда я вернусь домой. Что скажете, Уильям?
