— Располагаетесь, Дерсли? — спросил возникший из ниоткуда коммандер.
— Да, спасибо. Мне здесь очень нравится.
— Тут неплохо. Вполне приличное жилье. Цена, правда, немного кусается. В Папеэте гораздо дешевле.
— Действительно, я ведь даже не поинтересовался, сколько мы платим.
— Девяносто франков в день. За полный пансион, разумеется.
Уильям подсчитал мысленно.
— Да, недешево. А мне казалось, в этих краях все почти даром.
— Когда-то так и было, — подтвердил коммандер с грустью. — Теперь уже нет. Можно, конечно, квартировать у местных — многие моряки так делают, поднимаются в горы и живут с какой-нибудь туземкой. Тогда жилье обходится бесплатно. Нет, если пуститься во все тяжкие, то и нескольких франков в день хватит. А для порядочного человека расходы здесь такие же, как и везде. Вот так теперь обстоят дела.
Заглянув в спальню, коммандер посоветовал Уильяму опустить противомоскитный полог над кроватью. Комаров на Таити хватает, а уж сейчас, в сезон дождей, их станет еще больше. Уильям с досадой посмотрел на полог.
— Предлагаю сходить поплавать перед обедом, — продолжил коммандер. — Рамсботтома в море не затащишь, но вам и мисс Райли должно понравиться. Здесь хорошо купаться. Только тапочки нужны.
Парусиновые тапочки у Уильяма нашлись. Договорились пойти к морю через четверть часа, Терри тоже обещала присоединиться. Незадолго до полудня они уже вышагивали гуськом по узкой насыпи, тянущейся от главного бунгало: загорелый худощавый коммандер; невысокий, чуть скованный Уильям и аппетитная, не знающая смущения Терри. Черный песок отбивал желание окунаться у самого берега, но у дальнего края насыпи лагуна манила прозрачной лазурью. Воздух был теплым и упругим.
— Билл, смотри, смотри! — восхищенно взвизгнула Терри.
Уильям посмотрел. Вода пестрела волшебными крошечными рыбками, изумрудными, бирюзовыми, сапфировыми, полосатыми, самых причудливых форм и расцветок. Они плавали стайками, черно-белые с черно-белыми, ярко-синие с ярко-синими, напоминая футбольные команды или игрушечные войска. Попадались среди этих стаек даже рыбы-призраки, совершенно прозрачные, словно вырезанные из целлулоида. У коммандера нашлись очки для плавания, и Терри с Уильямом по очереди нырнули с головой, разглядывая это чудо природы. Не верилось, что в мире, где существуют такие рыбки, есть место невзгодам. Если природа способна на такое, размышлял Уильям, значит, где-то в ней (или за ней) скрывается экстравагантный художник, с гомерическим хохотом макающий кисть в банки с разноцветным огнем. Исполненный признательности Уильям с радостью поблагодарил бы кого-нибудь лично за этих крохотных рыбешек. Даже самих рыбешек он готов был благодарить. Почему в этом безмолвном зеленом мире можно только наблюдать? Почему нельзя побеседовать с крохотными рыбками, просто перекинуться парой слов? Была ведь какая-то сказка, наверное, в «Тысяче и одной ночи», где разноцветные рыбы вдруг заговорили в котле? Вот она, сказка наяву. Но тогда и эти рыбешки тоже живут в сказке. И все же погрузиться в сказочную реальность до конца не получалось, хотя рядом плыла Терри, он плескался в теплой тихоокеанской воде, и его ждал Затерянный остров. Наверное, есть какая-то сугубо научная причина для этой удивительной раскраски и причудливых форм. Может ли жизнь быть, с одной стороны, волшебной, а с другой — поддаваться научным законам? Занятый этими мыслями, Уильям лениво покачивался на волнах над подводной толчеей — зловещая тень, заслоняющая солнце. Не раз и не два в последующие годы перед глазами будет вдруг вспыхивать лазурь ярче зимородкового крыла и сновать крошечные разноцветные рыбки, перенося его обратно в эту лагуну, к размышлениям о волшебстве.
Купаться было замечательно, однако, выйдя, Уильям не испытал привычного после плавания в менее теплых и ласковых водах чувства рождения заново. И все же как приятно стоять под душем в бунгало, неспешно вытираться, надевать чистую белую одежду, такую тонкую, невесомую, а потом вальяжной походкой прогуляться к главному бунгало, обедать. Там в одиночестве сидел Рамсботтом, потягивая коктейль, и, конечно, сразу предложил Уильяму присоединиться.
— Мы ведь не единственные постояльцы в этом пансионе? — уточнил Уильям.
— Нет, кроме нас, есть еще трое. Но они сегодня обедать не придут. Все разъехались. Мистер и миссис Пуллен укатили повидать друзей на другой стороне острова. Они американцы, муж приехал сюда поправлять здоровье, а вообще занимается недвижимостью — так это у них называется — в Лос-Анджелесе. Тихий человек, спокойный и пока еще довольно хилый, жена тоже тихоня. Потом есть еще англичанин по фамилии Крофорд.
— А про него что скажете? — поинтересовался Уильям.
— Тюфяк, вот и все. Иногда ходит с кем-нибудь на рыбалку, сразу вытаскивает крупную рыбину, на этом его занятия и заканчиваются, если не считать еду и сон. Неразговорчивый этот Крофорд, не подступишься к нему. Возраст — лет сорок с небольшим. Бреется чисто, но ноги заросшие. Поездил по свету, был в Индии и в Китае. На этом все. Он со всеми такой замкнутый, не только со мной. Месье тоже из него слова не вытянул. Ходячая устрица в шортах, вот он кто.
Уильям рассмеялся, уловив искреннее возмущение в голосе Рамсботтома, и оглянулся на другие бунгало, видневшиеся за открытыми окнами. Коммандер и Терри еще не показывались.
— Как поживает коммандер?
— О, сейчас расскажу… — начал Рамсботтом с заговорщицким видом, понизив голос. — Коммандер молодец, вы прекрасно знаете, как я к нему отношусь. Коммандер — отличный малый. Страна может им гордиться. Но скажу прямо: жаркий климат ему вреден. Тропики его погубят. Эти худосочные жилистые типы в жарком климате не выдерживают — нутро слабое. Мне-то отлично — не скажу, конечно, что все здесь для меня идеально, однако жара и влажность мне нипочем. А вот коммандеру туго приходится, и от этого он слегка строжает. Вы, наверное, и сами заметили, Дерсли.
Уильям осторожно подтвердил, что, пожалуй, заметил.
— Я не сомневался! — торжествующим шепотом возвестил Рамсботтом. — Заметьте, я не ворчу. Я слова не скажу против коммандера никому, кроме вас. Но жара на него действует, поэтому вы с ним поосторожнее. Эти края не для него. Будь мы на английском острове, где туземцы и белые живут по разные стороны забора, часовые и полисмены бдят, и ты ходишь — как это в Индии называется? — пукка сагибом, белым господином, не хлещешь спиртное расхристанный в окружении шоколадных милашек с цветами в волосах и чертями в глазах, там он был бы как дома. Но здесь ему не по нутру. Слишком французисто. Слишком вольное отношение к вину, женщинам и бритью. Сплошное «о-ля-ля»! И что в итоге? Он надевает ежовые рукавицы. У нас уже состоялся с ним разговор — нет-нет, ничего такого, ничего особенного. Но все же — в общем, сами знаете.
Вошла Терри и почти следом за ней — коммандер. На стол подавали два официанта-китайца, которым Рамсботтом отдавал загадочные распоряжения. «Ходи хлеб, Чан Лин Су! — выкрикивал он. — Ходи виски! Ты понять?» При этом он так сиял, словно действительно объяснился на трудном древнем языке.
