Рамсботтом посмотрел на него лукаво.
— Кстати, а где наша подружка-американка? Что-то я ее не вижу.
— Я тоже. Но она ведь не знала, что мы возвращаемся.
— Может, она как раз на яхте, веселится с другими американцами. Кто ее за это осудит?
Уильям, отчаянно лукавя, согласился. А еще он поймал себя на мысли, что с радостью сплавил бы куда-нибудь Рамсботтома на недельку-другую. Он, конечно, неплохой человек, но иногда слишком навязчив. С коммандером проще, тот либо молчит, либо уходит размышлять в одиночестве.
Они поселились в том же отеле, и Уильям сразу же справился насчет Терри, но узнал лишь, что последние два-три дня она не ночевала, хотя большая часть ее вещей здесь, и она точно не выписывалась. Скорее всего она где-то с киношниками, ее часто с ними видят. Как сообщил месье Маро, двое из съемочной группы как раз остановились у него — в бывшем бунгало Пулленов. Одного зовут месье Джабб — очень тихий, а второго — месье Эннис, весьма разговорчивый. Эти новости Уильяма окончательно расстроили — ему даже стало слегка тошно. Велев себе не валять дурака, он вернулся в прежнее свое бунгало, долго стоял под душем, переоделся в свежайшую одежду и отправился на поиски месье Джабба — как пить дать того самого сардонического коротышки с «Марукаи».
На веранде бывшего бунгало Пулленов он обнаружил долговязого мужчину, растянувшегося на два кресла.
— Простите, Джабб здесь?
— Джабб ушел, — ответил долговязый, кося на гостя блестящим глазом. Второй глаз, прикрытый набрякшим веком, кажется, не видел. От этого лицо долговязого, такое же вытянутое и сухое, увенчанное темным локоном, с выдающимся носом в густой сетке вен, указывающим куда-то в правое плечо, и заканчивающееся остроконечным сизым подбородком, казалось наполовину зловещим, наполовину лукавым. Одетый в алые пижамные штаны и зеленые тапочки, он покуривал трубку из кукурузного початка, из которой свисала и время от времени падала табачная стружка — тогда долговязый подскакивал и хлопал себя по голой груди. — Я Пат Эннис. Чем могу быть полезен?
— Я просто хотел повидаться с Джаббом. Мы плыли сюда на одном пароходе. Моя фамилия Дерсли.
— Слышал о вас, да. Вы останавливались в этой гостинице, потом отправились в какую-то безумную экспедицию. Правильно? Заходите же, выпьем чего-нибудь. У меня найдется все на любой вкус — и даже то, что вам не по вкусу, да еще лед в придачу.
Приняв бокал из рук Энниса и выдержав пару минут светской беседы, Уильям отважился спросить насчет Терри.
— Мисс Райли? Она сейчас на натуре вместе с группой. Снимали что-то в двадцати милях дальше по берегу, либо остались там, либо вернулись ночевать на яхту. Да, она познакомилась с парой ребят, а потом ее увидел Майзен — режиссер — и решил взять ее на одну незанятую рольку. Хорошая девочка, в кадре смотрится. Главное, чтобы Голливуд ее не испортил. Хотя она вроде не собирается лезть в киношные дебри.
Уильям про киношные дебри ведать не ведал, но искренне согласился с мистером Эннисом. Услышанное настораживало, однако от сердца немного отлегло — ведь теперь он хотя бы знает, где Терри. Если нельзя помчаться к ней прямо сейчас, то лучше пока чем-нибудь отвлечься. И Уильям разговорился с мистером Эннисом.
Мистер Эннис, как выяснилось, когда-то работал в газете, а последние несколько лет пишет голливудские сценарии — не потому, объяснил он сразу, что любит писать сценарии, а из-за семерых детей и жены, с которой состоит в неофициальном разводе. Уильям постепенно начинал понимать, что подразумевает Терри под своим любимым словечком «непрошибаемый». Кухней газетного и киношного миров мистер Эннис был уже сыт по горло, поэтому при виде читателей и зрителей не знал, то ли плакать, то ли бороться с тошнотой. Уильям к поклонникам кино себя не причислял, но в бантингемский кинотеатр время от времени наведывался, и известие о том, что на яхте «Сапфира» приплыл сам великий Джозеф Сапфир, чьи фильмы со знаменитой заставкой в виде крутящегося сверкающего драгоценного камня он не раз смотрел и в Лондоне, и в Бантингеме, вызывало невольный трепет. Джозеф Сапфир был живым корифеем мира кино, которых осталось совсем мало. Уильям хорошо помнил шумиху в газетах, поднявшуюся, когда Сапфир приехал в Лондон. И вот теперь он здесь, в двух шагах. То, что в компании этих феноменальных и, безусловно, опасных людей находится Терри, конечно, беспокоило, однако не отменяло невольного трепета. Эннис смотрел на него с жалостью, хотя сам, как и любой на его месте, устроился неплохо: с одной стороны, пользовался благами причастности к киношному блеску, а с другой — якобы презирал этот блеск и мишуру, возвышаясь над массами.
— Вот поэтому я живу здесь, в отеле, трачу свои деньги, — объяснил он. — А мог бы жить на яхте вместе с остальными, но нет, спасибо! Как только мы пришвартовались, я сразу дал деру. Яхта — это Голливуд. Где Сапфир — там везде Голливуд, даже на Южном полюсе все равно будет Голливуд, а я хочу оттуда вырваться. Так мне удобнее. Если я им понадоблюсь, позовут. Сказал им, что мне нужна тишина для работы, они купились. На яхте, понятно, тишины не видать, это жуткий бедлам. На самом-то деле я могу работать хоть вверх тормашками в машинном отделении, но им об этом знать незачем.
— А это по вашему сценарию они сейчас снимают? — полюбопытствовал Уильям.
— В основном, — кивнул Эннис, попыхивая трубкой и выпуская густые кольца дыма. — Сюжет рассказать? Это захватывающая повесть, — прогнусавил он, — о застенчивом горожанине, попавшем в край первобытных страстей, и об избалованной красавице из Чикаго, потерявшейся на Романтических островах. Это увлекательная история любви и приключений, в которой бьется горячее женское сердце. Мы показали вам немало хороших картин, но это не просто хорошая картина — это великая картина, которую вы не забудете никогда. Другими словами, — подытожил он своим обычным голосом, — очередная сопливая мелодрама.
— А я уж было соблазнился… — рассмеялся Уильям.
— Не дай бог, — покачал головой Эннис, вытягивая свои длиннющие ноги еще дальше. — Если вы видели хоть одну картину, то сами расскажете мне сюжет нашей. Я писал такое сотни раз. Богатая красотка, которой наскучили бесчисленные поклонники, безделье и роскошь — ее бы на часок раздатчицей в столовую для дальнобойщиков, — попадает на экзотический остров, где встречает молодого красавца туземца и влюбляется по уши, но увы, он всего лишь туземец. Она не может быть с ним. Он не может быть с ней. Им не суждено быть вместе. Нет-нет, погодите! Какой же он туземец! Он такой же туземец, как ваша бабушка! На самом деле он состоит в студенческом обществе «Фи Бета Каппа» и у него за плечами Йель, Гарвард, Принстон и техникум Освего. Все в порядке, все спасены.
— Да, знакомый сюжет, — пробормотал Уильям.
— Вот видите. Впрочем, не будем на себя наговаривать, мы делаем и гораздо более умные картины — и много, но без таких вот соплей кассовых сборов не получить. А в этот раз нужна была роль для Карлоса Дивеги и роль для Аврил Пакстон, а значит, опять снова-здорово. Хотели для разнообразия перенести действие в Аризону, потом поменяли на Мексику, потом решили, что тогда получится обычный вестерн, поэтому постановили снимать здесь. Лишний повод для Сапфира прокатиться на своей яхте и поглазеть на танцовщиц хулы. Вы видели Аврил Пакстон?
