— Леней стал лавром, — рассказывал Гроувер одному стонущему сатиру.
Я нашел Поллукса, сына Диониса, — он сидел, прислонившись спиной к дереву. У него была сломана рука — можно сказать, легко отделался.
— Я еще могу сражаться другой рукой, — пробормотал он, скрежеща зубами.
— Нет, с тебя уже хватит. Я хочу, чтобы ты остался здесь и помог ухаживать за ранеными.
— Но…
— Обещай мне, что никуда не будешь соваться, — попросил я. — Ладно? Уж окажи мне такую услугу.
Поллукс нахмурился.
Мы вовсе не были близкими друзьями, но я не собирался ему говорить, что это просьба его отца, — зачем ставить парня в неловкое положение. Наконец он пообещал исполнить мою просьбу, и когда снова откинулся к стволу дерева, я увидел, что сделал он это с облегчением.
Мы втроем — Аннабет, Гроувер и я — приближались к дворцу, цели Кроноса. Как только он доберется до лифта и поднимется сюда, — а у меня не оставалось сомнений, что он так или иначе доберется, — он уничтожит тронный зал богов, их центр власти.
Бронзовые двери со скрипом открылись. Наши шаги по мраморному полу гулким эхом разносились по громадному залу, на потолке которого холодно мигали созвездия. В очаге остались лишь красноватые угли. Рядом с ним сидела, дрожа и скрючившись, Гестия в образе маленькой девочки в коричневом платье. В водяной сфере печально плавал Офиотавр. Он вяло замычал, увидев меня.
В слабом свете очага троны отбрасывали зловещие тени, похожие на руки, пытающиеся схватить пришельца.
У трона Зевса, глядя на звезды, стояла Рейчел Элизабет Дэр, держа в руках греческую вазу.
— Рейчел? — удивился я. — Что ты здесь делаешь с этой вазой?
Она посмотрела на меня — взгляд такой, будто еще не успела проснуться.
— Я ее нашла. Ведь это кувшин Пандоры.
Глаза ее горели ярче, чем обычно, и перед моим мысленным взором почему-то мелькнуло воспоминание о заплесневелых сэндвичах и сожженном печенье.
— Поставь этот кувшин на пол, пожалуйста, — сказал я.
— Я вижу в нем Надежду, — проговорила Рейчел, поглаживая пальцами рисунок на керамике. — Такую хрупкую.
— Рейчел!
Мой голос словно вернул ее к реальности — она протянула мне кувшин, и я взял его. Керамика была холодна как лед.
— Гроувер, — пробормотала Аннабет. — Давай пошарим во дворце — может, найдем где-нибудь греческий огонь или ловушки Гефеста.
— Но… — Аннабет толкнула его в бок локтем. — Ах да, — воскликнул он. — Обожаю ловушки!
Она выволокла его из тронного зала.
Гестия сидела у огня, сгорбившись и покачиваясь из стороны в сторону.
— Идем, — сказал я Рейчел. — Познакомлю тебя кое с кем.
Мы сели рядом с богиней.
— Госпожа Гестия, — позвал я.
— Привет, Перси Джексон, — пробормотала богиня. — Холодает. Поддерживать огонь в очаге все труднее.
— Я знаю. Титаны уже рядом.
Гестия посмотрела на Рейчел.
— Привет, моя дорогая. Наконец-то ты пришла к нашему очагу.
— Ты ждала меня? — недоуменно заморгала Рейчел.
Гестия вытянула руки, и угли замерцали сильнее. Я увидел видения в язычках пламени: мама, Пол и я на День благодарения сидим за обедом в нашей кухне; мы с друзьями вокруг костра в Лагере полукровок, поем песни и поджариваем в огне на прутиках маршмаллоу; мы с Рейчел едем вдоль берега на «приусе» Пола.
Не знаю, видела ли Рейчел то же самое, но я почувствовал, как напряглись ее плечи. Казалось, что по ее телу разлилось тепло от огня.
— Чтобы занять свое место у очага, — сказала ей Гестия, — ты должна забыть о том, что тебя отвлекает. Только так сможешь ты выжить.
Рейчел кивнула.
— Да. Я понимаю.
— Погоди, — сказал я. — О чем это она говорит?
— Перси, когда я прилетела сюда… — Рейчел прерывисто вздохнула, — я думала, что делаю это ради тебя. Оказалось, это не так. Ты и я… — Она покачала головой.
— Постой. Значит, это я тебя отвлекаю? Это потому, что я «не тот герой»?
— Не знаю, смогу ли передать это словами, — сказала она. — Меня влекло к тебе, потому что… потому что ты открыл мне дверь во все это. — Рейчел обвела рукой тронный зал. — Мне нужно было понять, что я такое. Но мы с тобой — наши отношения не были частью этого. Наши судьбы не переплетены. Я думаю, в глубине души ты всегда знал это.
Я уставился на нее.
Может быть, когда дело касалось девчонок, я становился не очень сообразительным, но сейчас я был уверен: Рейчел дает мне от ворот поворот, что очень глупо, потому что мы с ней никогда и не были вместе.
— И что теперь? — спросил я. — «Спасибо, что привел меня на Олимп. И пока!»
Рейчел смотрела в огонь.
— Перси Джексон, — медленно проговорила Гестия. — Рейчел сказала тебе все, что могла. Ее час наступает. Но время твоего решения приближается еще быстрее. Ты готов?
Я хотел ответить, мол, нет, вовсе я не готов, даже еще не начал готовиться.
Тут я посмотрел на кувшин Пандоры и в первый раз испытал желание распечатать его. Надежда в этот миг казалась мне такой тщетной. Многие мои друзья были убиты. Рейчел порывала со мной отношения. Аннабет на меня злилась. Родители спали где-то на улице, а армия монстров тем временем окружала здание. Олимп был на грани падения, а я видел столько жестокостей, совершенных богами: Зевс уничтожил Марию ди Анджело, Аид проклял последнего оракула, Гермес отвернулся от Луки, хотя и знал, что его сын может пойти по дурной дорожке…
«Сдавайся, — шептал мне в ухо Прометей. — Иначе твой дом будет уничтожен. Твой драгоценный лагерь сгорит».
Я посмотрел на Гестию. Ее глаза светились теплом. Я вспомнил те образы, которые видел в ее очаге, — друзья и семья, все, что мне было дорого.
Я вспомнил слова Родригеса: «Нет смысла защищать лагерь, если вы погибнете. Все наши друзья здесь». Вспомнил Нико, как он говорил своему отцу Аиду: «Если падет Олимп, то и твой дворец не устоит».
Я услышал шаги — в тронный зал вернулись Гроувер и Аннабет. Увидев нас, они остановились. Вероятно, у меня на лице было странное выражение.
— Перси? — В голосе Аннабет больше не слышалось злости, только тревога. — Нам что, гм, снова уйти?
Внезапно меня словно током шибануло. Я понял, что должен делать.
— Ты ведь не наделаешь никаких глупостей? — спросил я у Рейчел. — Я хочу сказать… ведь ты говорила с Хироном.
Она вымучила на лице улыбку.
— Ты боишься, как бы я не наделала каких-то глупостей?
— Ну я хочу сказать… ты ведь никуда не денешься?
