Книга Дживс, вы - гений!, страница 3. Автор книги Пэлем Грэнвил Вудхауз

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дживс, вы - гений!»

Cтраница 3

— «Тот, у кого нет музыки в душе, кого не тронут сладкие созвучья, способен на грабеж, измену, хитрость» , сэр.

— Благодарю вас, Дживс. Способен на грабеж, измену, хитрость, — повторил я, возвращаясь.

Он сделал несколько шажков, как бы пританцовывая.

— Известно ли вам, что дама, живущая в квартире под вами, миссис Тинклер-Мульке, — одна из моих пациенток? У миссис Тинклер-Мульке чрезвычайно расстроены нервы. Мне пришлось прописать ей успокаивающее.

Я поднял руку.

— Прошу избавить меня от хроники жизни дурдома, — небрежно бросил я. — И позвольте поинтересоваться со своей стороны, известно ли вам, что миссис Тинклер-Мульке держит шпица?

— Вы бредите.

— Отнюдь нет. Это животное лает целыми днями, а иногда и чуть не всю ночь. И при этом у миссис Тинклер-Мульке хватает наглости жаловаться на мое банджо? Ну, знаете ли! Пусть сначала вынет шпица из собственного глаза, — изрек я библейски.

Здорово я его уел.

— Я пришел говорить не о собаках. Вы должны дать обещание, что немедленно прекратите терзать эту несчастную женщину.

Я покачал головой:

— Жаль, что она не понимает музыки, но искусство превыше всего.

— Это ваше последнее слово?

— Последнее.

— Прекрасно. Вы еще обо мне услышите.

— А миссис Тинклер-Мульке будет слушать вот это, — сказал я, подняв над головой банджо.

Потом нажал кнопку звонка:

— Дживс, проводите сэра Р. Глоссопа!


Признаюсь, я был очень доволен, что сумел даже ему дать отпор в этом столкновении воль. А ведь было время, и вы, наверно, его помните, когда неожиданное появление в моей гостиной старикашки Глоссопа обращало меня в трусливого зайца. Однако я с тех пор закалился в горниле жизни, и его вид уже не наполняет меня неизреченным ужасом. С чувством глубокого удовлетворения я исполнил «Кукольную свадьбу», «Поющих под дождем», «Заветные три слова», «Спокойной ночи, любимая», «Люблю тебя», «Весна, цветущая весна», «Чья ты, крошка?» и «Куплю себе авто с клаксоном, гудеть он будет ту-ту-туу…», исполнил в поименованном порядке, но последнюю песню допеть не успел: телефон зазвонил.

Я снял трубку и стал слушать. И чем дольше я слушал, тем упорней каменела решимость на моем лице.

— Очень хорошо, мистер Манглхоффер, — холодно отчеканил я. — Можете сообщить миссис Тинклер-Мульке и ее приспешникам, что я выбираю второе «или» вашей альтернативы.

И тронул кнопку звонка.

— Дживс, -сказал я, — у нас неприятности.

— В самом деле, сэр?

— На Беркли-Мэншнс, в респектабельном аристократическом сердце Лондона, назревает отвратительный скандал. Не вижу у живущих здесь людей желания идти на взаимные уступки, и уж вовсе отсутствует дух добрососедства. Я только что говорил по телефону с управляющим нашего дома, он предъявил мне ультиматум. Сказал, или я прекращаю игру на банджо, или должен съехать.

— Неужели, сэр?

— Оказывается, на меня подали жалобы достопочтенная миссис Тинклер-Мульке из шестой квартиры, подполковник Дж-Дж.Бастард, кавалер ордена «За безупречную службу», из пятой квартиры; а также сэр Эдвард и леди Бленнерхассет из седьмой квартиры. Ну и пусть жалуются, мне наплевать. Наконец-то мы избавимся от всех этих Тинклер-Мульке, Бастардов и Бленнерхассетов. Расстанусь с ними без сожалений.

— Вы планируете съехать, сэр?

Я вскинул брови.

— Дживс, неужели вы могли предположить, что я способен принять иное решение?

— Боюсь, сэр, что с той же враждебностью вы встретитесь всюду.

— Там, куда я поеду, ее не будет. Я хочу забраться в самую глушь. В мирном сельском уединении я найду себе коттедж и снова предамся занятиям музыкой.

— Как вы сказали, сэр, — коттедж?

— Да, Дживс, коттедж. Желательно увитый жимолостью.

И тут случилось такое, после чего меня можно было сшибить с ног легким щелчком пальцев. Наступило непродолжительное молчание, потом Дживс, этот василиск, которого я столько лет лелеял, если можно так выразиться, у себя на груди, слегка кашлянул и произнес совершенно немыслимые слова:

— В таком случае, сэр, боюсь, я вынужден заявить об уходе.

Наступило тягостное молчание. Я в изумлении глядел на него.

— Дживс, — наконец произнес я, и если вы скажете, что вид у меня был ошарашенный, вы ничуть не ошибетесь. — Дживс, я не ослышался?

— Нет, сэр.

— Вы в самом деле хотите покинуть меня?

— С величайшим сожалением, сэр. Но если вы намерены играть на этом инструменте в тесном пространстве деревенского домика…

Я расправил плечи и вскинул голову:

— Вы произнесли слова «на этом инструменте», Дживс. И произнесли их враждебным брезгливым тоном. Должен ли я сделать вывод, что вам не нравится это банджо?

— Не нравится, сэр.

— Но ведь до сих пор вы его терпели.

— С великими муками, сэр.

— Так знайте же, что люди более достойные, чем вы, терпели неудобства, в сравнении с которыми банджо просто цветочки. Известно ли вам, что один болгарин, такой Элия Господинофф, играл однажды на волынке двадцать четыре часа без передышки? Об этом рассказывает Рипли в разделе «Хотите верьте, хотите нет».

— Вот как, сэр?

— И вы наверняка думаете, что камердинер Господиноффа устроил своему хозяину по этому поводу обструкцию? Со смеху лопнуть можно. Они там, в Болгарии, сделаны из другого теста. Уверен, он с начала и до конца поддерживал своего хозяина, пожелавшего поставить рекорд среди стран Центральной Европы, и, уж конечно, постоянно приносил ему мороженое и разные вкусности для подкрепления сил. Берите пример с болгар, Дживс.

— Нет, сэр, увольте меня, прошу вас.

— Какого черта, Дживс, вы и так объявили, что увольняетесь.

— Правильнее было бы сказать: я не могу отступиться от своего намерения.

— Хм.

Я задумался.

— Вы это серьезно, Дживс?

— Да, сэр.

— Вы все тщательно обдумали, взвесили все «за» и «против», сопоставили то-се, пятое-десятое?

— Да, сэр.

— Ваше решение окончательное?

— Да, сэр. Если вы действительно намерены продолжать игру на этом инструменте, у меня нет выбора: я должен оставить свое место у вас.

Горячая кровь Вустеров вскипела. Обстоятельства так складывались в последние годы, что этот ничтожный субъект стал эдаким домашним Муссолини; но ладно, отметем это в сторону и встанем на твердую почву фактов, кто он, в сущности, такой, этот Дживс? Слуга. Лакей, которому платят жалованье. А человек не может раболепствовать — или раболепничать? — перед своим слугой до скончания века. Наступает миг, когда он должен вспомнить, как доблестно сражались его предки в битве при Креси , и твердо настоять на своем. Именно такой миг наступил сейчас.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация