Он напружинился и собрал все силы для предстоящего tete-а-tete'а.
Миссис Спотсворт, мастерица светских бесед, начала с замечания, что, мол, какая божественная ночь, на что от капитана последовало:
– Высший класс.
– Луна, – умилилась миссис Спотсворт и прибавила, что ночь, когда светит полная луна, по ее мнению, гораздо лучше ночи, когда луна неполная.
– Угу, – согласился капитан Биггар.
Затем, после того как миссис Спотсворт высказала предположение, что ветерок напевает цветам колыбельные песенки, а капитан Биггар с огорчением признался, что не имеет по этому вопросу собственного мнения, поскольку является чужаком в здешних краях, наступило молчание.
Нарушила его миссис Спотсворт, испуганно вскрикнув:
– Ой!
– Что случилось?
– У меня упала подвеска. Замочек развинтился.
Капитан Биггар преисполнился сочувствием.
– Вот неприятность, – сказал он. – Наверно, лежит где-нибудь тут на дорожке. Сейчас поищу.
– Да, пожалуйста. Она дешевенькая, стоила каких-нибудь десять тысяч, не больше, но дорога мне как память. Это подарок одного из моих мужей, я только забыла которого. Нашли? Вот спасибо! Не поможете мне застегнуть?
Когда капитан Биггар застегивал у нее на шее цепочку, пальцы его, а также мышцы спины и живота мелко дрожали. Защелкнуть замочек не дотронувшись до шеи владелицы было практически невозможно, он несколько раз коснулся атласной кожи. И при каждом прикосновении тело его прорезало точно ножом. Полная луна, соловей, ветерок, левкои и душистый табак так и подталкивали его покрыть эту шею горячими поцелуями.
Да только Толстый Фробишер и Субадар дружно образовали оппозиционный блок и не давали ему это сделать.
«Прямой клюшкой, старина», – предостерегал Толстый Фробишер.
«Помни, что ты белый человек», – добавлял Субадар.
Он сжал кулаки и опомнился.
– Приятно, должно быть, – заметил он прямодушно, – иметь столько денег, чтобы считать десять тысяч пустяком.
Миссис Спотсворт сразу подхватила эту реплику:
– Вы думаете, богатые женщины обязательно счастливы, капитан Биггар?
Капитан ответил, что те, которых он знал, – а ему, как Белому Охотнику, случалось встречать их немало – на жизнь не жаловались.
– Они носили маску.
– То есть как это?
– Улыбались, чтобы скрыть страдание, – пояснила миссис Спотсворт.
Капитан Биггар припомнил, как одна миллионерша, крупная блондинка по фамилии Фиш, как-то ночью танцевала канкан в кружевных панталонах, но миссис Спотсворт на это сказала, что бедняжка просто старалась не показать виду.
– Богатые женщины так одиноки, капитан Биггар.
– Разве вы одиноки?
– Очень, очень одинока.
– О… а… – произнес капитан Биггар.
Вообще-то он хотел сказать не это. Ему хотелось излить душу в страстном потоке слов. Но что тут можно сделать, если за каждым твоим жестом следят Толстый Фробишер и Субадар?
Когда женщина лунной ночью под аккомпанемент закатывающихся соловьев говорит мужчине, что она очень-очень одинока, а в ответ слышит только "о" да "а", нельзя ее винить, если она на миг несколько падет духом. У миссис Спотсворт был когда-то большой гончий пес летаргического темперамента, ему надо было надавать пинков, чтобы выгнать вечером на прогулку. Вот и теперь у нее возникло такое же ощущение, как будто она колотит носком туфли по ленивому заду этого пса. Будто прилагаешь напрасные усилия, пытаясь сдвинуть нечто несдвигаемое. Она любила Белого Охотника. И восхищалась им. Но высечь из его груди искру страсти оказалось работой не из легких. У нее мелькнула горькая мысль, что у мокрой устрицы на блюде ей случалось видеть больше божественного огня.
Однако она не отступилась.
– Как странно, что мы с вами здесь встретились, – тихо пролепетала она.
– Да, очень странно.
– Мы были на разных концах земли и вот встретились в английской пивной.
– Редкое совпадение.
– Не совпадение. Так было предначертано. Хотите, я вам скажу, что привело вас в ту пивную?
– Мне захотелось пива.
– Рок, – возразила миссис Спотсворт. – Фатум. Простите?
– Я только хотел сказать, что с английским пивом не сравнится ни одно пиво на свете.
– Тот же рок, тот же фатум, – продолжала миссис Спотсворт, хотя при других обстоятельствах она бы с горячностью оспорила его последнее утверждение, так как считала, что английское пиво просто невозможно взять в рот, – которые свели нас в Кении. Вы помните день в Кении, когда мы познакомились?
Капитана Биггара перекорежило. Это было все равно, что поинтересоваться у Жанны д'Арк, не забыла ли она случайно свое небесное видение. «Ну что, ребята? – мысленно спросил он и покосился направо и налево. – Никак невозможно сделать исключение?» Но Толстый Фробишер и Субадар отрицательно покачали головами.
«Чти кодекс», – сказал Толстый Фробишер.
«Играй по правилам», – сказал Субадар.
– Помните? – повторила миссис Спотсворт.
– Угу, – ответил капитан Биггар.
– У меня тогда при виде вас возникло странное ощущение, будто мы уже когда-то, в прежней жизни, были знакомы.
– Маловероятно, я бы сказал.
Миссис Спотсворт закрыла глаза:
– Я словно бы видела нас обоих в какие-то темные доисторические времена, мы были одеты в звериные шкуры. Вы ударили меня дубинкой по голове и потащили за волосы в свою пещеру.
– Ну уж нет, ничего подобного я бы никогда не сделал.
Миссис Спотсворт подняла веки, расширила до максимума свои прекрасные очи и направила их на него, точно два прожектора.
– Вы сделали это потому, что вы меня любили, – трепетным шепотом промолвила она. – А я…
Она не договорила. Нечто длинное и тощее вырисовалось над нею в небе, и голос, быть может, чуть-чуть нервно произнес:
– Ах, вот вы, оказывается, где… Я искал вас повсюду, Рози, -продолжил Билл. – У разрушенной часовни вас не оказалось, и тогда… А-а, здравствуйте, капитан.
Капитан хрипло ответил на приветствие и на подкашивающихся ногах побрел прочь. Пройдя несколько шагов и сгинув из виду, он задержался, чтобы отереть со лба капли пота. Он трудно дышал, как буйвол в сезон брачных игр. Уфф! Едва-едва обошлось. Если бы их прервали хотя бы минутой позже, он бы, вне всякого сомнения, нарушил кодекс и совершил непоправимый проступок, который выставил бы его имя на позор и осмеяние в Англо-Малайском клубе Куала-Лумпура: он, неимущий капитан с какими-то несколькими фунтами на банковском счете, готов был предложить руку и сердце обладательнице миллионов! Потому что с каждым мгновением он все больше и больше терял голову и все тише звучали в его ушах предостережения Толстого Фробишера и Субадара. Он бы выдержал ее взгляд. Выстоял бы и против ее голоса, и против шелковистых прикосновений к ее коже. Но вместе глаза, голос, кожа, луна, ласковое дуновение западного ветерка и соловьиное пение образовывали слишком сильнодействующую смесь.
