Билл задумался.
– А что, в самом деле нет никого, у кого бы можно было занять немного наличности?
– Никого из тех, чьи имена сразу приходят в голову, милорд.
– А как насчет того финансиста, что живет в Дитчингаме, как его… сэр
… ну, вы понимаете…
– Сэр Оскар Уоппл, милорд? Застрелился в прошлую пятницу.
– Так… Тогда не будем его беспокоить.
Дживс кашлянул:
– Быть может, мне дозволительно внести предложение?..
– Да, Дживс? – Слабый лучик надежды зажегся в сумрачном взоре Билла. И голос его хотя по-прежнему едва ли заслуживал определения «жизнерадостный», однако же перестал походить на голос покойника, доносящийся непосредственно из могилы.
– У меня мелькнула мысль, милорд, что окажись у нас в руках билет капитана Биггара, и наше положение станет гораздо прочнее.
Билл потряс головой:
– Не понимаю. Билет? Какой еще билет? Вы говорите так, как будто мы на железнодорожной станции.
– Я подразумеваю тот билет, который в должности секретаря вашего сиятельства я лично вручил капитану Биггару в качестве квитанции как подтверждение его ставки на Люси Глиттерс и Мамашу Уистлера.
– А-а, его билет! – уразумел Билл.
– Вот именно, милорд. Поскольку он покинул ипподром в большой спешке, билет должен быть при нем, а эта бумажка – единственное доказательство, что он вообще ставил деньги на кого бы то ни было. Стоит нам только изъять ее у него – и ваше сиятельство получит возможность произвести с ним расчеты на любых приемлемых для вас условиях.
– Понятно. Да, это было бы неплохо. Значит, мы должны раздобыть у него его билет, так?
– Так, милорд.
– Можно мне задать один вопрос, Дживс?
– Разумеется, милорд.
– Каким образом?
– Что называется, прямым действием.
Билл вытаращил глаза. Открывался совершенно новый подход к проблеме.
– Вы имеете в виду навалиться на него? Сграбастать его? Взять за горло?
– Вы совершенно точно выразили мою мысль, милорд.
Билл все так же хлопал глазами.
– Но помилуйте, Дживс. Вы видели его? Грудь колесом, мышцы так и играют.
– Я согласен, что капитан Биггар мужчина в теле, милорд. Но на нашей стороне будет преимущество внезапности. Сейчас он вышел в сад. Вполне естественно предположить, что обратно он войдет тем же путем, каким вышел, то есть через стеклянную дверь с террасы. Если я задерну портьеры, ему придется проходить сквозь них. Он будет нащупывать проход, но в этот момент один рывок обрушит портьеры вместе с палкой ему на голову, и он окажется как бы спеленут по рукам и ногам.
Этот план, разумеется, произвел на Билла глубокое впечатление.
– Вот это да, Дживс! Потрясающая идея! Думаете, у нас получится?
– Несомненно, милорд. Метод римских гладиаторов, о которых вы, конечно, знаете.
– Это те, что сражались с помощью сети и трезубца?
– Именно, милорд. Так что если вы не против…
– Еще бы я был против!
– Прекрасно, милорд. Тогда я задергиваю портьеры, и мы занимаем позиции по обе стороны от двери.
Билл наблюдал за приготовлениями с чувством глубокого удовлетворения. После сумрачного рассвета сквозь тучи начало проглядывать солнце.
– Дело в шляпе, Дживс!
– Очень яркий образ, милорд.
– Если он заверещит, мы заткнем ему глотку этим… как называется этот материал?
– Бархат, милорд.
– Заглушим его вопли бархатом. И пока он будет пресмыкаться на полу, я воспользуюсь случаем и дам ему хорошего пинка в зад.
– Соблазнительная возможность, милорд. На благие дела всегда снисходит благословение свыше, как говорит нам драматург Конгрив.
Билл возбужденно дышал.
– Вы были на Первой мировой войне, Дживс?
– Принимал в ней некоторое участие, милорд.
– Я на ту войну не успел, я тогда еще не родился. Зато я был в коммандос на этой. Мы словно ждем условного сигнала.
– Да, ситуация несколько сходная, милорд.
– Он должен уже скоро появиться.
– Да, милорд.
– Приготовились…
– Слушайте, – раздался голос капитана Биггара у них за спиной, – мне надо еще кое о чем переговорить с вами обоими.
Белый Охотник, на путях которого среди дикой природы на каждом шагу таятся опасности, приобретает с годами некое предостерегающее шестое чувство. Там, где обыкновенный человек, набредший в джунглях на западню для тигра, свалится в нее вверх тормашками, Белый Охотник, хранимый шестым чувством, преспокойно обойдет ее.
Капитан Биггар с дьявольским хитроумием вместо того, чтобы возвратиться в гостиную, как ожидалось, через стеклянную дверь с террасы, обогнул дом и вошел через главный вход.
Глава XII
Хотя на самом деле с момента, когда капитан Биггар вышел в сад, и до его возвращения прошло всего каких-то пять минут, только-только хватило на то, чтобы несколько раз прогуляться взад-вперед по лужайке да еще разок остановиться и в сердцах пнуть встречную лягушку, тем не менее для его целей этого времени оказалось довольно. Если бы при выходе на террасу его спросили: «Есть ли у вас какие-нибудь идеи, капитан?» – он бы вынужден был ответить: «Не больше, чем у кролика». Но вернулся он энергичной походкой, и глаза у него блестели. Капитан Биггар нашел выход из положения.
В минуты бурных душевных переживаний наш мозг работает на повышенной скорости. Безответная страсть стимулирует деятельность серых клеточек. Неприятная сцена на садовой скамейке, когда любовь столкнулась с кодексом чести, по законам которого живут люди на далеких окраинах Империи, привела в движение серые клеточки его мозга, и, если бы вы сейчас просветили череп капитана Биггара рентгеновскими лучами, вы бы увидели, что серые клеточки прыгают и пляшут там, как рисовые зернышки на сковородке. Не прошло и тридцати секунд после того, как встречная лягушка, потирая шишку на лбу, удалилась, спеша предупредить подруг, чтобы остерегались атомной бомбы, как он был вознагражден тем, что бесспорно можно назвать озарением.
Положение его – если в двух словах – таково. Он любит. Это факт. Можно даже пойти дальше и признать, что он любит безумно. И предмет его обожания – если он мало-мальски правильно истолковал ее слова, и поведение, и блеск ее очей – тоже его любит. В самом деле, не станет ведь женщина заводить разговор о старых добрых временах, когда ты шмякал ее дубиной по макушке и волок в пещеру, если не хочет этим что-то сказать. Правда, через несколько минут она уже, смеясь и закатываясь, болтала с этим проклятым Рочестером – чтоб ему пусто было! – но теперь, когда капитан поостыл и поразмыслил, это представлялось ему не более чем любезностью гостьи по отношению к хозяину дома. Проклятого Рочестера можно отбросить как не имеющего значения. Капитан Биггар пришел к выводу, что, по-человечески, стоит ему только положить свое сердце к ее ногам, и она его подберет.
