Потерять свое собственное «я» — это непозволительная небрежность как минимум. Но уступить свое «я» заклятому врагу или воображаемому виновнику всех твоих бед — это уже трагедия. Пэт Хобби не был Орсоном Уэллсом. Если даже и наличествовало какое-то внешнее сходство, то очень слабое, притянутое за уши, и Пэт это прекрасно понимал. Но в конечном счете он таки пал жертвой своей навязчивой идеи, превратившись в объект насмешек и розыгрышей.
— Пэт, — говорил, к примеру, парикмахер Джо, — недавно сюда заходил Орсон Уэллс и попросил подровнять бороду.
— Надеюсь, ты ее подпалил, — бурчал Пэт.
— Так и вышло. — Джо накрывал его лицо горячим полотенцем и подмигивал сидящим в очереди. — Подпалил, а остатки пришлось сбрить, и теперь его лицо такое же гладкое, как у тебя. И знаешь, вы с ним чем-то похожи.
Этим утром шуточки преследовали его повсюду, и наконец Пэт укрылся в баре Марио, через дорогу от студии. Выпивку он не заказывал, поскольку было не на что — денег осталось всего тридцать центов, — но выпивать выпивал, периодически доставая из заднего кармана полпинтовую фляжку. Надо было поднять тонус, перед тем как просить взаймы, ибо он знал по опыту, что деньги легче одалживают тому, кто не кажется сильно нуждающимся.
Намеченный объект, Джефф Болдини, пребывал в нелучшем расположении духа. Он тоже был человеком творческим, только вполне преуспевающим, и как раз накануне одна вздорная примадонна разругала в пух и прах сделанный им парик. Он во всех подробностях поведал эту историю Пэту, который выслушал ее с должным вниманием и терпением, прежде чем изложить свою просьбу.
— Не выйдет, — отрезал Джефф. — Какого черта, ты еще не вернул мне то, что занял в прошлом месяце!
— Но сейчас я получил работу, — сказал Пэт. — Приступаю с завтрашнего дня. Эти деньги мне нужны, чтобы перекантоваться до аванса.
— Если только твою работу не перехватит Орсон Уэллс, — подначил Джефф.
Пэт сдержал раздражение и даже сумел выдавить из себя подобие угодливого смешка, как и положено просителю.
— Погоди-ка, — сказал Джефф, — а ведь ты и впрямь похож на этого парня.
— Ничего подобного.
— Нет, правда. И я могу сделать из тебя его точную копию. Приклею такую же бороду, и вас будет не различить.
— Да я не соглашусь быть двойником Уэллса и за пятьдесят тысяч!
Джефф изучающе оглядел его, склонив голову набок.
— Должно получиться, — сказал он. — Ну-ка, сядь в это кресло, я примерюсь.
— Черта с два!
— Да ладно тебе, Пэт. Это же пустяк, шутки ради. Тебе все равно сейчас нечем заняться — сам же сказал, что работа начнется завтра.
— Не хочу я цеплять эту бороду.
— Потом отцепишь, какие проблемы?
— Все равно не хочу.
— Тебе это ничего не будет стоить. Даже наоборот — если согласишься, я одолжу тебе десятку.
Полчаса спустя Джефф осмотрел полученный результат.
— Идеально, — сказал он. — И не только борода — глаза и все прочее тоже.
— Вот и хорошо. А теперь убери все это, — мрачно промолвил Пэт.
— Куда спешить? Бородач из тебя вышел что надо. Это же произведение искусства. Тебя бы сейчас в кадр! Жаль, что завтра ты будешь занят, а то Сэм Джонс как раз снимает эпизод с дюжиной бородачей, но один загремел в каталажку — полиция накрыла его в компании гомиков. В таком виде ты бы легко получил эту работу.
Пэт уже несколько недель не слышал слова «работа» и сам не смог бы объяснить, каким образом просуществовал все это время. Джефф заметил пробудившийся в нем интерес.
— А знаешь что? Давай-ка я отвезу тебя к Сэму прямо сейчас, — предложил он. — Бьюсь об заклад, он не догадается, что борода фальшивая.
— Я сценарист, а не фигляр из массовки!
— Успокойся, никто ведь не узнает, что это ты. Даю еще десятку.
На выходе из гримерной Джефф задержался и быстро написал на куске картона большими жирными буквами: «Орсон Уэллс». Эту табличку он сумел незаметно для Пэта прикрепить к лобовому стеклу своей машины.
Вместо того чтобы прямиком ехать на съемочную площадку, он промчался по центральной аллее студии и под предлогом каких-то неполадок в моторе остановился рядом с административным корпусом. И сразу же вокруг начала собираться небольшая, но весьма заинтересованная толпа. Однако в планы Джеффа не входили долгие остановки — он снова сел за руль и начал огибать здание столовой.
— Куда тебя понесло? — забеспокоился Пэт.
Он еще ранее предпринял нервную попытку избавиться от бороды, но та держалась на удивление крепко.
Он сообщил об этом Джеффу.
— Так и должно быть, — сказал Джефф. — Сработано на совесть, рассчитано надолго. Тебе потом придется ее отмачивать.
Машина притормозила перед входом в столовую. С заднего сиденья Пэт увидел множество взирающих на него людей и тупо воззрился на них в ответ.
— Можно подумать, я единственный бородач на всей студии, — сказал он.
— Теперь ты можешь понять, каково Орсону Уэллсу.
— Да пропади он пропадом!
Люди снаружи, принимавшие копию за оригинал, были бы сильно озадачены, услышь они этот обмен репликами.
Джефф медленно покатил дальше по дорожке. Впереди показалась небольшая группа людей, двигавшихся прогулочным темпом. Один из них обернулся, заметил машину и привлек к ней внимание своих спутников. В следующий миг самый пожилой из них выбросил вперед руки, словно защищаясь от надвигающейся угрозы, а когда машина с ним поравнялась, плашмя рухнул на тротуар.
— Боже мой, ты это видел? — воскликнул Джефф. — Это же был мистер Маркус!
Он затормозил. Какой-то взволнованный человек подбежал к ним и сунул голову в открытое окно:
— Мистер Уэллс, у мистера Маркуса сердечный приступ! Можно воспользоваться вашей машиной, чтобы доставить его в больницу?
Несколько мгновений Пэт смотрел на него в упор, а затем распахнул противоположную дверцу и выскочил из машины. Ненавистная борода отнюдь не помешала ему сразу со старта развить феноменальную скорость. Полисмен у ворот, не распознав харизматический образ, попытался остановить беглеца, но Пэт обошел его мастерским финтом и не замедлял хода, пока не достиг дверей бара Марио.
У стойки маячили три статиста-бородача, и Пэт с чувством огромного облегчения влился в круг себе подобных. Дрожащей рукой он извлек из кармана обретенную в тяжких муках десятку и хрипло проорал:
— Угощаю! Все бородатые пьют за мой счет!
I
Голливудские кризисы имеют свои уникальные особенности и всегда протекают в крайне острой форме. При этом едва ли стоит ожидать, что кто-нибудь из больших боссов, стеная под гнетом неразрешимых проблем, демократично изольет свои печали простым смертным, не сидящим на студийном окладе. Любую проблему, будь она связана со здоровьем или со съемочным процессом, боссы отважно встречают лицом к лицу, чтобы тотчас препоручить ее решение тем, чьи потуги стоят от одной до пяти тысяч долларов в неделю. Так делается кино.
