Разбудило его возвращение Бернерса, который был вне себя от злости.
— Это черт знает что, уже ни в какие ворота! Назначено собрание начальников всех отделов. Мы собираемся, одного не хватает, мы сидим и ждем. Наконец он появляется — понятно, на него спускают всех собак из-за угробленного времени на тысячи долларов. И какое, ты думаешь, он приводит объяснение? Мистер Маркус, оказывается, потерял свою любимую шляпу!
Пэт не углядел в этой новости никакой связи с собой.
— И вот работа остановлена уже во всех отделах! — продолжил Бернерс. — Две тысячи человек брошены на поиски шляпы — какого-то серого хомбурга! — Он опустошенно рухнул в кресло. — Поговорим о твоих делах в другой раз, Пэт. К четырем часам мне позарез нужно название для фильма о злоключениях в мотеле. Есть идеи на сей счет?
— Нет, — сказал Пэт. — Никаких.
— Тогда зайди в офис Би Макилвейн, — может, вместе что-нибудь придумаете. На кону пятьдесят долларов.
Как в полусне, Пэт поплелся к двери.
— Эй! — окликнул его Бернерс. — Не забудь свою шляпу.
III
Сумбурный день, проведенный в бегах от закона, и немалая доза бренди от Бернерса вдобавок к выпитому ранее — все это давало о себе знать, когда Пэт опустился на стул в кабинете Би Макилвейн.
— Мы обязаны придумать название, — мрачно сказала Би.
Она вручила Пэту карандаш и копию объявления о награде в пятьдесят долларов. Пэт уставился на текст, не в силах его прочесть.
— Ну, что скажешь? Есть предложения?
Последовала долгая пауза.
— «Летчик-испытатель» вроде уже было? — рассеянно молвил он.
— Проснись! При чем тут авиация?
— Просто я думаю, что это хорошее название.
— Как и «Рождение нации».
— Но не для этого фильма, — пробормотал Пэт. — Для этого фильма «Рождение нации» не подходит.
— Издеваешься? — возмутилась Би. — Или крыша поехала? Тут серьезная проблема, между прочим.
— Еще бы… Я понимаю… — Нетвердой рукой он нацарапал несколько слов внизу страницы. — Я пропустил стаканчик-другой, врать не буду, но сейчас в голове уже проясняется… Просто я вспоминаю самые удачные названия фильмов. Беда в том, что все они уже были использованы, как «Это случилось однажды ночью».
Би взглянула на Пэта с тревогой. Он уже начал клевать носом — не дай бог, завалится дрыхнуть у нее в офисе. Спустя минуту она позвонила Джеку Бернерсу:
— Ты не мог бы сейчас подойти? У меня набралось несколько вариантов.
Джек явился с толстой пачкой листов — то были предложения, поступившие со всей студии, но в этой куче пустой породы не нашлось ни единой золотой крупицы.
— А что у тебя, Пэт? Придумал что-нибудь? — спросил Джек.
Пэт с трудом разлепил глаза.
— Лично мне нравится «Это случилось однажды ночью», — безнадежно сказал он и опустил взгляд на листок со своими каракулями, — или… или «Гранд-мотель»…
Лицо Бернерса просветлело.
— «Гранд-мотель»… — повторил он. — Черт побери, да это в самое яблочко! «Гранд-мотель»!
— Я сказал «Гранд-отель»,
[150]
— поспешил исправиться Пэт.
— Да нет же! Ты сказал «Гранд-мотель» — и теперь награда, считай, у тебя в кармане.
— Я хотел бы прилечь, — вдруг объявил Пэт. — Что-то мне нехорошо.
— Напротив есть пустой офис, можешь устроиться там. Отличная идея, Пэт! «Гранд-мотель» — или, может, «Мотельный портье»? Как тебе такой вариант?
Беглец уже почти достиг двери, когда Би вложила ему в руки шляпу.
— Классно сработал, старина! — сказала она.
Пэт схватил шляпу обеими руками, как суповую миску, и вдруг мощно, с протяжным звуком изрыгнул в нее все, что накопилось внутри.
— Уф… полегчало… как будто… — простонал он через несколько секунд. — Скоро вернусь.
И он побрел в сторону туалета, пошатываясь и расплескивая содержимое шляпы, — несчастный, преследуемый человек.
I
Это случилось в 1938 году, когда мало кто из европейцев верил в возможность новой войны — за исключением немцев, уже выигравших эту войну у себя в голове. Люди в ту пору еще увлекались искусством и пытались творить шедевры из всего подряд — от старой одежды до апельсиновых корок, — и вот тогда-то принцесса Дигнанни нашла Пэта Хобби. Ей вздумалось сотворить шедевр из него.
— Нет, вы не подходите, мистер Де Тинк, — говорила она. — Я не буду писать ваш портрет. У вас чересчур стандартная внешность, мистер Де Тинк.
Мистер Де Тинк, который был важной шишкой в мире кино и даже фотографировался на память с самим герром Духманном,
[152]
«великим знатоком тайных грехов», безропотно отошел в сторону. Он ничуть не обиделся, ибо вообще не имел привычки обижаться; а в данном случае и подавно не могло быть обид, если учесть, что перед тем принцесса забраковала в качестве моделей Кларка Гейбла, Спенсера Руни
[153]
и Вивьен Ли.
Она заметила Пэта в студийной столовой и, выяснив, что он является сценаристом, попросила мистера Де Тинка позвать его на ближайшую вечеринку. Принцесса была привлекательной женщиной родом из Бостона, штат Массачусетс, а Пэту было сорок девять лет — плюс вечно красные глаза и стойкий запах виски изо рта.
— Вы пишете сценарии, мистер Хобби?
— Я помогаю их писать, — сказал Пэт. — Для того чтобы сделать сценарий, нужен не один человек.
Польщенный таким вниманием к своей персоне, он не чувствовал никакого подвоха. Сейчас он имел работу только потому, что вовремя подвернулся под руку продюсеру, находившемуся на грани нервного срыва. За прошедшую неделю этот продюсер ни разу не потревожил Пэта — скорее всего, просто забыв о том, что его нанял, — и потому сценарист порядком струхнул в первый момент, когда его вдруг перехватили в столовой и настоятельно попросили этим вечером явиться в особняк мистера Де Тинка. Само по себе мероприятие Пэта не впечатлило, если сравнивать со временами его голливудского процветания. Все было слишком чинно и скучно — и хоть бы один пьяный гость уснул, запершись в туалете, что для прежних гулянок было «обязательным номером программы».
