— Зевс милосердный…
Бекендорф выпрыгнул из-за деревьев и ударил одного из муравьев. Его меч оставил вмятину на хитиновом щитке. Муравей повернулся, щелкая клешнями. Я и охнуть не успел, как муравей вцепился в ногу Бекендорфа, и тот свалился на землю. Второй муравей брызнул чем-то вязким ему в лицо, и Бекендорф закричал. Он уронил меч и прижал руки к глазам.
Я бросился к нему, но Аннабет утащила меня назад.
— Нет!
— Чарли! — завопила Силена.
— Тихо! — зашипела Аннабет. — Все равно уже поздно!
— Что ты несешь?! — возмутился я. — Мы должны…
Тут я увидел, что к Бекендорфу спешат новые муравьи — десять, двадцать. Они подхватили его за доспехи и потащили к муравейнику с такой скоростью, что он мигом исчез в одном из туннелей.
— Нет! — Силена толкнула Аннабет. — Ты позволила им захватить Чарли!
— У нас нет времени на препирательства! — огрызнулась Аннабет. — Идем!
Я думал, что она поведет нас в атаку, чтобы спасти Бекендорфа, но она ринулась к голове дракона, о которой муравьи временно забыли. Аннабет схватила голову за провода и потащила к лесу.
— Что ты делаешь? — закричал я. — Бекендорф…
— Помогите мне, — прохрипела Аннабет. — Быстрее, пока они не вернулись.
— О боги! — воскликнула Силена. — Тебя больше волнует этот кусок железа, чем Чарли?!
Аннабет развернулась и взяла ее за плечо.
— Послушай, Силена! Это же мирмеки. Они как огненные муравьи, только в сто раз хуже. Они ядовитые. Они разбрызгивают кислоту. Они общаются с другими муравьями и уничтожают все, что может им угрожать. Если бы мы бросились на помощь Бекендорфу, они и нас затащили бы к себе. Нам понадобится помощь — и не слабая помощь, — чтобы извлечь его оттуда. А теперь — хватай за провода. Потащили!
Я не знал, что на уме у Аннабет, но я успел побывать с ней не в одной переделке и понимал: она знает, что делает. Мы втроем потащили металлическую драконью голову в лес. Аннабет не позволила нам остановиться, пока мы не оказались на расстоянии ярдов пятидесяти от полянки. Тут мы упали на землю, задыхающиеся и мокрые от пота.
Силена заплакала.
— Может быть, он уже мертв…
— Нет, — возразила Аннабет. — Сразу они его не убьют. У нас есть около получаса.
— Откуда ты это знаешь?
— Я читала про мирмеков. Они парализуют жертву, чтобы можно было размягчить ее, прежде чем…
— Мы должны его спасти! — Силена громко зарыдала.
— Силена, — сказала Аннабет, — мы его спасем, но ты должна взять себя в руки. Способ есть!
— Нужно позвать ребят, — предложил я. — Или Хирона. Хирон наверняка знает, что нужно сделать.
Аннабет покачала головой.
— Они рассредоточены по лесу. Пока мы их всех соберем, будет уже поздно. И потом всего лагеря будет недостаточно, чтобы захватить муравейник.
— И что же теперь?
Аннабет показала на драконью голову.
— И что? — не понял я. — Ты собираешься напугать муравьев этой большой металлической башкой?
— Это автоматон, — пояснила она.
Настроение от этого ответа у меня не улучшилось. Автоматоны — это такие волшебные роботы из бронзы, их изготавливал Гефест. Большинство из них были машинами-убийцами невероятной силы.
— Ну и что? Это только голова. Она сломана.
— Перси, это не просто какой-то там автоматон, — раздраженно сказала Аннабет. — Это бронзовый дракон. Ты что, ничего про него не знаешь?
Я тупо смотрел на нее. Аннабет прожила в Лагере полукровок гораздо дольше меня. Она, вероятно, знала тысячи историй, с которыми я был незнаком.
— Ты имеешь в виду старого хранителя? — Глаза Силены расширились. — Но это же только легенда!
— Постойте! — взмолился я. — Кто это — старый хранитель?
Аннабет глубоко вздохнула.
— Перси, во времена, когда не было дерева Талии — до того, как у лагеря появились волшебные границы, непреодолимые для монстров, — директора использовали самые разные способы самозащиты. Самым знаменитым из них был бронзовый дракон. Его сделал домик Гефеста с благословения их отца. Считается, что он был таким свирепым и сильным, что лагерь целых десять лет находился в безопасности. А потом, лет пятнадцать назад, дракон исчез в лесу.
— И ты думаешь, это его голова?
— А ничего другого и быть не может! Мирмеки, вероятно, наткнулись на дракона в поисках драгоценных металлов. Целиком они его утащить не смогли, вот и отгрызли голову. Тело, наверное, где-то поблизости.
— Но они же отгрызли голову! А от нее одной никакого прока.
— Не совсем так. — Аннабет прищурилась, и я видел, что ее мозги напряженно работают. — Мы можем его собрать. А если удастся его активировать…
— …то это поможет нам спасти Чарли! — подхватила Силена.
— Постой. Тут слишком много всяких «если». Если мы его найдем, если мы успеем его вовремя активировать, если он нам поможет. Ты сказала, что эта штуковина исчезла пятнадцать лет назад?
Аннабет кивнула.
— Некоторые говорят, что у него износился двигатель и потому он отправился в лес, собираясь деактивироваться. Или у него программа засбоила. Никто этого не знает.
— Ты собираешься заново собрать испорченного металлического дракона?
— Мы должны попытаться! — закричала она. — Для Бекендорфа это единственная надежда! И потом, может быть, это знак от Гефеста. Дракон наверняка пожелает помочь детям Гефеста. Бекендорф рассчитывает на нас — и мы должны попытаться.
Мне эта мысль решительно не нравилась. С другой стороны, ничего лучше я предложить не мог. Времени у нас оставалось все меньше, а глядя на Силену, я видел, что если мы чего-нибудь не сделаем в ближайшее время, то у нее начнется истерика. Бекендорф говорил что-то о знаке от Гефеста. Может быть, пришло время выяснить это.
— Хорошо, — сказал я. — Давайте искать безголового дракона.
Мы искали целую вечность, а может, так только казалось, потому что я все время представлял себе Бекендорфа в муравейнике, испуганного и парализованного… а вокруг него суетится шайка бронированных тварей — ждут, когда он размягчится.
Пройти по следу, оставленному муравьями, было проще простого. Они волокли драконью голову по лесу, проделав глубокую канаву в грязи, а мы теперь тащили голову назад по этой колее.
Мы, наверное, преодолели уже с полмили — и я волновался, что прошло слишком много времени, — когда Аннабет выдохнула:
— Di immortales!
[3]
Мы подошли к краю ямы — такой здоровенной дыры размером с дом. Стенки ямы были скользкими, из земли торчали корни. Муравьиные следы вели на самое дно, где сквозь комья земли сверкало что-то металлическое. В одном месте из бронзового обрубка торчали провода.
