Объяснение пришло совершенно случайно. Однажды после ужина старшая дочка учила уроки.
— Интересно, а сколько сейчас времени в Нью-Йорке? — спросила она, подняв голову от учебника географии.
— В Нью-Йорке? — переспросил отец и посмотрел на часы. — Сейчас посчитаем. У нас десять, а разница составляет немногим больше четырех с половиной часов. О, примерно половина шестого.
— Значит, в штате Миссури, — вступила в разговор жена, — еще меньше. Разве не так?
— Действительно, — подтвердила девочка, посмотрев на карту. — Джефферсон-Сити примерно на два градуса западнее, а это означает, что сейчас там…
Отец вскочил.
— Понял! — закричал он. — Все понял!
— Что понял? — в тревоге уточнила супруга.
— То, что сейчас в Джефферсоне четыре часа, то есть самое время для верховой прогулки. Вот что мне необходимо!
Сомнений не оставалось. Еще бы! В течение двадцати пяти лет пунктуальный джентльмен жил строго по часам. Но по часам, которые показывали время в американском городе Джефферсон-Сити, а не в Лондоне. Преодолев океан, он изменил свои географические координаты, но не себя самого. Сложившиеся за четверть века привычки не могли исчезнуть даже по приказу солнца.
Он обдумал проблему во всех деталях и пришел к выводу, что единственный выход — вернуться к прежней жизни. Трудности отступления казались весьма серьезными, но в любом случае они не шли в сравнение с нынешним положением вещей. Герой наш оказался до такой степени замкнутым в собственных привычках, что не мог адаптироваться к обстоятельствам. Следовательно, обстоятельства должны были адаптироваться к его образу жизни.
Он установил новый рабочий график — с трех до десяти — и покидал офис в половине десятого. В десять садился верхом и отправлялся на прогулку в Гайд-парк, причем особенно темными ночами брал фонарь. Новость о чудаке быстро распространилась по городу, и посмотреть на необычного всадника собирались толпы зевак.
В час ночи он обедал, после чего отправлялся в клуб. Найти тихое приличное место, где посетители согласились бы играть в вист до четырех утра, не удалось, а потому пришлось стать завсегдатаем небольшого карточного притона в Сохо, где основной игрой считался покер. Полиция время от времени устраивала там чистки, но благодаря респектабельной внешности новому посетителю всякий раз удавалось ускользнуть.
В половине пятого он возвращался домой, будил семью и слуг и всех, от мала до велика, строил на вечернюю молитву. В пять ложился в постель и мгновенно засыпал.
В Сити над чудаком подшучивали, на Бейсуотер-стрит качали головами, однако он не обижался. Единственное, что по-настоящему огорчало, — это отсутствие духовного общения. По воскресеньям, в пять часов дня, он рвался в церковь, на службу, однако идти было некуда. В семь грустно поедал скромную дневную пищу. В одиннадцать подкреплялся чаем с булочками, а в полночь вновь начинал тосковать по гимнам и проповедям. В три ужинал хлебом и сыром и ложился спать рано — в четыре утра — в состоянии крайнего разочарования.
Застенчивый незнакомец замолчал, а мой друг встал, достал из кармана полсоверена, ни слова не говоря, положил на стол и взял меня под руку. Мы вместе вышли на палубу.
Не от мира сего
Вы приглашаете его на обед в четверг, чтобы представить нескольким джентльменам, которые давно мечтают с ним познакомиться.
— Только не перепутай, — предупреждаете вы, вспоминая прошлые промахи, — и не приди в среду.
Он добродушно смеется и пытается найти ежедневник.
— Не волнуйся, в среду не приду: предстоит рисовать фасоны платьев в Мэншн-Хаусе. А в пятницу уезжаю в Шотландию, чтобы в субботу попасть на открытие выставки. Так что в этот раз ничего не случится. Куда же, черт возьми, он запропастился? Ну ничего, сейчас запишу вот здесь. Ты свидетель!
Вы стоите над ним, пока он что-то царапает на чистом листе, а потом вешает лист над столом. Теперь уже можно не беспокоиться, и вы уходите.
— Надеюсь, он появится, — говорите вы жене в четверг вечером, одеваясь к обеду.
— А ты уверен, что он все правильно понял? — с нескрываемым подозрением уточняет жена, и сразу становится ясно: во всех неурядицах она обвинит вас и только вас.
Часы бьют восемь, и гости начинают собираться. В половине девятого жену таинственно вызывают в коридор, где горничная сообщает: в случае дальнейшего промедления кухарка полна решимости умыть руки — и в прямом, и в переносном смысле.
Жена возвращается в комнату и заявляет, что если обед вообще планируется, то лучше приступить к процедуре немедленно. Она определенно считает, что, притворяясь, будто ждете приятеля, вы просто разыгрываете роль, и было бы более мужественно и честно признаться, что попросту забыли его пригласить.
Пока подают суп и рыбу, вы рассказываете анекдоты о его необязательности. К тому времени, когда на столе появляется главное блюдо, пустой стул начинает навевать печальные мысли, а к жаркому разговор как-то сам собой переходит на умерших родственников.
В пятницу, в четверть девятого, он подлетает к двери и начинает истошно трезвонить. Услышав в холле знакомый голос, вы выходите навстречу.
— Прости за опоздание! — жизнерадостно вопит он. — Бестолковый возница свернул на Альфред-плейс вместо…
— И чего же ты хочешь теперь, когда все-таки явился? — перебиваете вы, испытывая множество разнообразных чувств, но только не симпатию. Он относится к числу старых друзей, и потому в данном случае грубость вполне позволительна.
Он смеется и хлопает вас по плечу.
— Чего хочу? Разумеется, обеда, дорогой мой. Умираю с голоду.
— О, в таком случае придется поискать что-нибудь съестное в другом месте, — ворчите вы. — Здесь рассчитывать не на что.
— О чем ты, черт возьми? — возмущается он. — Ты же сам приглашал меня на обед.
— Ничего подобного, — отрицаете вы. — Я приглашал тебя на обед в четверг, а не в пятницу.
Он недоверчиво хмурится.
— А почему же тогда в голове отложилась пятница?
— Потому что у тебя такая голова, что, когда речь идет о четверге, в ней застревает пятница, — объясняете вы и злорадно добавляете: — Кажется, в пятницу ты должен был уехать в Эдинбург.
— О небо! — восклицает он. — Так и есть!
Не произнеся больше ни слова, бедняга выскакивает на улицу, и вы слышите, как он бежит по дороге, пытаясь остановить извозчика, которого только что отпустил.
Вы возвращаетесь в кабинет и не без удовольствия осознаете, что в Шотландию рассеянный джентльмен поедет в вечернем костюме, а утром ему придется отправить портье в магазин готовой одежды. Что ж, поделом!
Еще хуже дела обстоят в том случае, когда приятелю самому приходится выступать в роли хозяина. Вспоминаю, как однажды довелось побывать в его плавучем доме. В первом часу дня мы сидели на корме, болтая в воде ногами, — место было уединенное, где-то между Уолингфордом и Дейз-Локом. Внезапно из-за поворота реки показались два ялика, в каждом из которых каким-то чудом помещалось по шесть человек — все весьма нарядно одетые. Завидев нас, леди и джентльмены принялись размахивать носовыми платками и зонтиками.
