— Скажи честно, Джек, ты хочешь на мне жениться или не хочешь?
— Ты же знаешь, что хочу, — ответил лорд С., и взгляд безоговорочно подтвердил искренность его слов. — Не веди я себя так глупо, никаких проблем бы не возникло. Сам не знаю, как и почему так получилось: собираюсь сделать решительный шаг, но мать говорит, говорит и говорит без умолку…
— Знаю, — с улыбкой перебила Мэри. — Не спорь, выслушивай все доводы и делай вид, что соглашаешься.
— Если бы только тебе удалось что-нибудь придумать! — воскликнул Джек, хватаясь за соломинку надежды. — Ты ведь такая умная!
— Попробую, — ответила Мэри. — Но если ничего не получится, тебе придется со мной убежать, пусть даже из-под самого носа матушки.
Она хотела сказать «мне придется убежать с тобой», но предпочла выразить мысль иначе.
Невольная соперница Мэри оказалась тихой, слабой, субтильной особой, в той же мере зависевшей от своего неистового отца, в какой лорд С. зависел от матушки. Можно лишь догадываться, о чем шла речь во время встречи, однако ясно одно: девушки договорились помогать друг другу, каждая в своих интересах.
К удивлению и восторгу родителей, в отношениях мисс Клементины Ходскисс и лорда С. вскоре произошли заметные изменения. Молодая леди перестала возражать против знаков внимания. Как известно, настроение девушек на выданье непредсказуемо, и отныне визиты лорда поощрялись, особенно в те часы, когда миссис и мистера Ходскисс не было дома. Надо сказать, случалось это нередко. Столь же удивительным казалось внезапно проснувшееся влечение молодого лорда к мисс Клементине. Имя Мэри Сьюэлл не упоминалось, а предложения немедленно жениться выслушивались без возражений. Более пытливые родители непременно заподозрили бы неладное, однако и графиня Н., и бывший военный поставщик Ходскисс привыкли к тому, что все их желания чудесным образом сбываются. Графиня уже мечтала о свободных от долгового бремени поместьях, а отец Клементины надеялся на звание пэра королевства, приобретенное благодаря высоким аристократическим связям зятя. Единственное, на чем настаивали молодые (и в этом отношении их позиция отличалась сверхъестественной твердостью), так это на тихой, почти тайной свадьбе.
— Никакого шума! — потребовал будущий граф. — Где-нибудь в деревне и, пожалуйста, без толпы гостей!
Полагая, что понимает ход мыслей сына, графиня Н. ласково потрепала мальчика по щеке.
— Хочу поехать к тете Джейн и там без суеты выйти замуж, — решительно сообщила отцу мисс Ходскисс.
Тетя Джейн жила на окраине крошечной деревушки в Гемпшире, в приходе священника, известного на всю округу отсутствием во рту такой важной составной части, как нёбо.
— Венчаться у этого старого мямли? — прогремел батюшка (мистер Ходскисс всегда гремел, даже во время молитвы).
— Святой отец меня крестил, — настаивала Клементина.
— И одному Богу известно, каким именем назвал. Никто не понимает ни единого его слова.
— Ну и что? Хочу, чтобы он выдал меня замуж, — не сдавалась дочка.
Идея не нравилась ни графине, ни военному поставщику. Последний особенно мечтал о пышной свадьбе — событии, о котором написали бы все газеты. Но в конце концов основное значение имел все-таки сам факт бракосочетания. А с учетом глупых отношений, которые незадолго до этого случились между Клементиной и морским лейтенантом без единого пенса в кармане, упорствовать в данном вопросе не имело смысла.
В итоге, когда пришло время, Клементина отправилась к тетушке Джейн в сопровождении одной лишь горничной.
Новая горничная оказалась истинной драгоценностью.
— Порядочная, аккуратная девушка, — отметил военный поставщик Ходскисс, как всегда стараясь проявлять дружелюбие по отношению к тем, кому меньше повезло в жизни. — Знает свое место и рассуждает разумно. Постарайся ее не упустить, Клемми.
— По-твоему, она достаточно образованна? — усомнилась супруга.
— Ровно столько, сколько необходимо для приличной женщины, — успокоил военный поставщик. — А когда Клемми пожелает заняться рисованием и вышивкой, придет время для твоих «Ach Himmels»
[1]
и «Mon Dieus»
[2]
.
— Мне и самой девушка нравится, — согласилась миссис Ходскисс. — Ей вполне можно доверять, да и лишнего из себя не воображает.
Восхищение докатилось даже до графини Н., которая как раз в это время страдала от тирании престарелой фрейлейн.
Необходимо увидеть это сокровище, подумала ее сиятельство. Жеманные заграничные штучки давно надоели.
Но удивительное дело: когда бы леди ни зашла в дом будущих родственников, застать «сокровище» так ни разу и не смогла.
— Ваша горничная вечно отсутствует, — рассмеялась графиня. — Можно подумать, что для этого существует некая веская причина.
— Совпадение действительно странное, — слегка порозовев, согласилась Клементина.
Сама же мисс Ходскисс не столько высказывала, сколько наглядно демонстрировала свое расположение к горничной — настолько, что, казалось, не могла без нее ни шагу ступить. Наперсница присутствовала даже во время визитов лорда С.
Было решено, что свадьба состоится по лицензии. Поначалу миссис Ходскисс собиралась заранее отправиться в деревню, чтобы проверить, все ли в порядке, однако, когда пришло время, выяснилось, что беспокоиться не о чем. Процедура оказалась совсем незатейливой, а «сокровище» тщательно вникло во все тонкости процесса и с готовностью приняло на свои плечи груз забот. Таким образом, семейство Ходскиссов приехало в Гемпшир лишь вечером накануне свадьбы, сразу заполонив домишко тети Джейн. Огромная фигура военного поставщика рядом с крошечным крылечком внушала прохожим мысль о кукольном домике. В таких, как правило, живут гномы — те самые, которые во время ярмарки высовываются из окошка и звонят в колокольчики. Графиня и лорд С. остановились в особняке сестры ее сиятельства, расположенном в десяти верстах от деревни, и собирались утром приехать прямо в церковь, в то время как сам граф Н. в это время пребывал в Норвегии, где ловил лосося. Домашние дела мало его интересовали.
После обеда Клементина пожаловалась на головную боль и рано легла спать. Горничная тоже чувствовала себя неважно, а выглядела встревоженной и нервной.
— Девушка так волнуется, — заметила миссис Ходскисс, — словно завтра ее собственная свадьба.
Наутро головная боль не прошла, однако Клементина мужественно подтвердила готовность вынести церемонию в том случае, если родные пообещают не лезть в душу. Остаться рядом было позволено лишь горничной. За полчаса до выезда матушка поднялась проведать невесту. Та побледнела еще больше, если подобное вообще возможно, и стала еще раздражительнее — настолько, что пригрозила лечь в постель и больше не вставать, если ее не оставят в покое. Выпроводила мамашу из комнаты и заперла дверь. Миссис Ходскисс еще ни разу не видела дочь в таком состоянии.
