— Беру свои слова назад, Карпер. Я не думаю, что ты пьян.
— Не делай нелепых заявлений, — едва слышно ответил Карпер.
— Чем занимаешься, Антон? — спросил Леон.
— Думаю о моей девушке в Ниагара-Фоллс.
— Пошли, Ник. — Леон повернулся к нему. — Оставим эту морскую свинку.
— Она сказала и вам, что я похож на морскую свинку? — спросил Галинский. — Она сказала мне, что я морская свинка. Знаете, как я ей ответил на французском? «Мадемуазель Габи, в вас нет ничего такого, что может меня заинтересовать». Выпей, Ник.
Он протянул бутылку, и Ник глотнул коньяка.
— Леон?
— Нет. Пошли, Ник. Оставим его.
— В полночь мне заступать на вахту, — сказал Галинский.
— Не напейся, — посоветовал Ник.
— Я никогда не напивался.
На верхней койке Карпер что-то пробормотал.
— Что ты сказал, Карпер?
— Я попросил Господа поразить его молнией.
— Я никогда не напивался, — повторил Галинский и наполовину наполнил коньяком кружку для чистки зубов.
— Давай же, Господи! Порази его!
— Я никогда не напивался. И никогда не спал с женщиной.
— Давай. Сделай свое дело, Господи. Порази его.
— Пошли, Ник. Уходим отсюда.
Галинский протянул Нику бутылку. Тот глотнул и вышел из каюты следом за Леоном.
Из-за двери до них долетел голос Галинского:
— Я никогда не напивался. Я никогда не спал с женщиной. Я никогда не лгал.
— Порази его, — раздался тонкий голос Карпера. — Не слушай эту чушь, Боже. Порази его.
— Отличная пара, — заметил Ник. — Кто этот Карпер? Откуда он?
— Он провел два года в госпитале. Его отправили домой. Отчислили из колледжа, и теперь он возвращается.
— Он пьет слишком много.
— Он несчастен.
— Давай возьмем бутылку вина и залезем в спасательную шлюпку.
— Пошли.
Они остановились у бара курительной комнаты, и Ник купил бутылку красного вина. Леон стоял у стойки, высокий, в форме французской армии. В курительной комнате за двумя столами шла игра в покер. Ник хотел бы поиграть, но не в последнюю ночь. Все играли. В комнате с задраенными иллюминаторами было жарко и накурено. Ник посмотрел на Леона.
— Хочешь поиграть? — спросил тот.
— Нет. Давай выпьем вина и поговорим.
— Тогда надо взять две бутылки.
С бутылками они вышли из душной комнаты на палубу. Забраться в одну из спасательных шлюпок не составило труда, хотя Ник и боялся смотреть вниз на воду, забираясь в нее по шлюпбалке. В шлюпке они удобно устроились, подложив под спину спасательные жилеты. Создавалось полное ощущение, что они находятся между небом и землей. И под ногами ничего не вибрировало, как на палубе судна.
— Здесь хорошо, — сказал Ник.
— Я каждую ночь сплю в одной из них.
— Я боюсь, что могу ходить во сне, — признался Ник, открывая бутылку. — Я сплю на палубе.
Он протянул бутылку Леону.
— Оставь ее себе, а мне открой другую, — предложил поляк.
— Бери эту, — сказал Ник. Вытащив пробку из второй бутылки, он чокнулся в темноте с Леоном. Они выпили.
— Во Франции вино лучше, чем это, — сказал Леон.
— Я не останусь во Франции.
— Я забыл. Мне бы хотелось, чтобы мы вместе пошли в бой.
— Пользы от меня не будет, — ответил Ник. Посмотрел через планшир шлюпки на темную воду внизу. Боялся даже залезать на шлюпбалку. — Я все думаю, а вдруг я струшу.
— Нет, — ответил Леон, — ты не струсишь.
— Это здорово, увидать самолеты и все такое.
— Да, — ответил Леон. — Я собираюсь летать, как только добьюсь перевода.
— А я бы так не мог.
— Почему?
— Не знаю.
— Ты не должен думать о страхе.
— Я и не думаю. Правда, не думаю. Никогда из-за чего-то такого не переживал. А сейчас думал, потому что у меня возникли забавные ощущения, когда мы забирались в эту шлюпку.
Леон лежал на боку, бутылка стояла у его головы.
— Мы не должны думать о том, что струсим. Мы не из таких.
— Карпер боится, — возразил Ник.
— Да. Галинский мне говорил.
— Поэтому его послали обратно. Поэтому он постоянно пьян.
— Он не такой, как мы, — ответил Леон. — Послушай, Ник, ты и я — в нас что-то есть.
— Я знаю. Тоже это чувствую. Остальных людей могут убить, но не меня. Я в этом абсолютно уверен.
— Именно так. Об этом я и говорю.
— Я хотел пойти в канадскую армию, но они меня не взяли.
— Я знаю. Ты мне говорил.
Они опять выпили, Ник откинулся на спину. Посмотрел на облако дыма, выползающее из трубы. Небо начало светлеть. Возможно, собиралась взойти луна.
— У тебя была девушка, Леон?
— Нет.
— Ни одной?
— Да.
— У меня одна есть.
— Ты с ней жил?
— Мы обручились.
— Я никогда не спал с девушкой.
— Мне доводилось, в заведениях.
Леон выпил. Видная искоса бутылка, торчащая из его рта, чернела на фоне неба.
— Я не про это. Это и у меня было. Мне не понравилось. Я имею в виду ночь с той, кого любишь.
— Моя девушка согласилась бы спать со мной.
— Естественно. Если она любит тебя, то согласится с тобой спать.
— Мы собираемся пожениться.
Ник сидел под стеной…
[28]Ник сидел, неловко вытянув перед собой ноги и привалившись к стене, в церкви, куда его притащили с улицы, чтобы укрыть от пулеметного огня. Пулей задело позвоночник. Грязное лицо блестело от пота. Солнце светило в глаза. День выдался очень жарким. Плечистый Ринальди ничком лежал на полу среди разбросанной амуниции. Ник поблескивающими глазами смотрел прямо перед собой. Розовая стена дома напротив рухнула, оторвавшись от крыши, и над улицей повисла исковерканная чья-то железная кровать. На груде щебня в тени дома лежали два убитых австрийца. И другие убитые — вдоль всей улицы. Бой в городе продолжался. Все шло неплохо. Санитары должны были вот-вот появиться. Ник осторожно повернул голову и посмотрел вниз, на Ринальди.
«Senta,
[29]
Ринальди, senta. Мы с тобой заключили сепаратный мир». — Ринальди неподвижно лежал под лучами солнца и тяжело дышал. — «Мы с тобой не патриоты».
