Кошмар!
Абсолютный, беспросветный кошмар. В слепой ярости она налетела на Гарри.
– Ты собираешься приобрести себе в зятья этого мальчика-убийцу?
– Ничего так и не смогли доказать.
– Вы все заодно! Я скорее убью его, чем позволю до себя дотронуться.
– Черта с два тебе это позволят, детка. Лучше смирись и попытайся извлечь из этого лучшее. Все равно уже все решено.
– Я убью тебя, – прошипела она. – Как ты мог сделать такое со мной?
– Ничего такого я не сделал. Я был уверен, что угодил тебе. Из надежных источников мне стало известно, что вы с Клеем поладили.
– Он все убил.
– Успокойся, Дейн. Ты все равно живешь здесь только до воскресенья. А потом тебе тут не место.
– Неужели ты сможешь протерпеть аж до воскресенья? – едко спросила Дейн.
– Черт возьми, дочь! Я ждал благодарности. Что я за дурак.
– Ты и вправду дурак – ты старик, а тебе затуманила голову похоть. Эта шлюха из тебя веревки вьет. Она хочет того же, что и Клей, и карманы у нее так же глубоки. Ты что, думаешь, она тебя хочет? Только деньги твои ей нужны. – Дейн давилась слезами. – Тебе наплевать на это, наплевать на меня. Вот что я скажу, отец. Тебе сейчас от этого ни жарко, ни холодно, но увидишь – падать будет больно. И тогда я уже никогда и ни за что не смогу тебя простить.
Дейн повернулась к нему спиной и пошла прочь, стараясь держать спину прямо.
Через минуту в комнату Гарри неслышно зашла Найрин.
– Она ушла?
– Потерпи еще три дня, дорогая.
– И тогда они уедут в Новый Орлеан, а Монтелет будет принадлежать нам.
– Он и сейчас наш, дорогая.
– Я знаю, знаю.
– Почувствуй себя свободной, дорогая.
– Скоро, – прошептала Найрин, обнимая Гарри. – О, совсем скоро...
Он усадил ее к себе на колени. Ему нравилось это. Она с удовольствием подарила бы ему ласку. Но Найрин успела провести упоительные полчаса в постели с Клеем Ратледжем и едва была готова к чему-то большему, чем просто посидеть на мужских коленях.
Она подумала, что ей сильно повезло в том, что Дейн выходит замуж за молодого и резвого жеребца. Она была в восторге от того, что парень так же пренебрегал условностями, как и она, и ее весьма прельщала перспектива то и дело уделять ему время – когда только захочется. Она рассчитывала на то, что видеться они будут часто – все-таки ближайшие родственники.
Как приятно думать об открывающихся при этом возможностях. Она не станет ни в чем себе отказывать – вместе с Клеем они станут проматывать в Новом Орлеане денежки Гарри.
А пока пусть он ее погладит – это так приятно убаюкивает. Все шло как нельзя лучше.
«Дорогая мама, деньги мне в итоге не понадобились. Я собираюсь жениться на Дейн Темплтон, поскольку ее отец сделал весьма щедрое предложение. Ты приглашена на свадьбу, которая состоится в это воскресенье в полдень в церкви Сент-Фоя. Друзья и члены семьи извещаются. Надеюсь, ты сможешь присутствовать. Извини, что не сообщил заранее, но, поскольку у меня есть кое-какие неотложные дела в Новом Орлеане, я решил обойти формальности».
«Господи, что же делать?» Оливия скомкала письмо и швырнула его в угол комнаты.
Дочь Гарри и ее сын. Если есть Бог на небе, то он сейчас смеется. Дейн Темплтон станет ее невесткой. Как же сказать об этом Флинту?
Она не пришла. Флинт не мог в это поверить. После всего, после всех их игр и договоренностей, после того, что испытали оба, она не пришла, и гнев его рос пропорционально количеству часов и минут, что он проводил в ожидании.
Но это было еще не все.
Он чувствовал себя дураком. Такие, как Дейн Темплтон, словно рождены для того, чтобы кружить головы мужчинам, такова их природа.
Он не знал, почему ждал от нее другого. Почему считал, что она – особенная. .
И поэтому в ту пятницу Флинт не стал ждать Дейн долго. Случилось то, что случилось: Ева отведала плод от древа познания, познала силу своего пола, и теперь ни один мужчина не мог ее удержать.
В субботу он вернулся с полей, сознательно измотав себя до бесчувствия.
Оливия велела служанке принести сыну лимонаду, попросила присесть его рядом. Держалась она странно – с вызовом и несколько нервозно.
Она решила рассказать сыну все. Ведь брак Клея вносил решительные коррективы в их жизнь, они могли потерять Оринду.
Но не это самое худшее – самое худшее то, что Клей женится на дочери Гарри.
Оливия не могла в это поверить и не знала, как это переживет. Она наблюдала, как Флинт жадно пьет, и велела принести еще кувшин.
– У меня есть к тебе разговор.
Она не была уверена в том, что он ее слушает. Но это так на него похоже: Флинт всегда был себе на уме, и она могла надеяться лишь на то, что ее сообщение разгневает его и заставит действовать.
Но на какие именно действия она могла рассчитывать?
– Говори.
Он стал еще больше «вещью в себе». Дрожащими руками Оливия расправила скомканное письмо и несмело положила его ему на колени.
– Что это?
Она поджала губы.
– Черт!.. Дерьмо...
Господи, он и впрямь разозлился.
– Сукин сын!.. Этот никчемный сукин сын...
– Флинт...
– Черт!.. Какого дьявола он... Не обращай внимания. Проклятие...
– Гарри завещает ему деньги, – Оливия набрала в легкие воздух, – и ты знаешь, что это означает. Но что еще хуже, Флинт, это ведь будут деньги Ратледжей.
– Что? Какого черта... – Он готов был убить негодяя лишь за то, что тот посмел посягнуть на Дейн Темплтон.
А теперь еще его мать...
– О чем это ты, мама?
– Ты должен что-то сделать. Ты просто обязан что-то предпринять. Я не желаю, чтобы мой сын женился на дочери этого вора. И если Клей наложит руки на это проклятое приданое... Видит Бог, Клей неразборчив и жаден как акула, ты ведь это знаешь. Он не может жениться на дочери Гарри Темплтона.
– Похоже, что может, – резонно возразил Флинт.
– Я ненавижу его! Я ненавижу Гарри. Ты знаешь почему. Много лет назад, когда я ему отказала, он придумал, как украсть у нас деньги.
Флинт эту историю знал. Многократно ее слышал. Как и тот вопрос, который должен был последовать.
– Откуда он мог взять деньги, чтобы купить Монтелет?
Флинт знал, что Оливия верила в свою версию: будто Гарри так разозлился на нее за то, что, отказав ему, она приняла предложение Вернье, что стал обхаживать за спиной Оливии ее служанку, пообещав купить ей свободу и отвезти на север.
