Книга Исповедь молодой девушки, страница 55. Автор книги Жорж Санд

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Исповедь молодой девушки»

Cтраница 55

Что тут говорить о моем горе. Всю ночь я просидела с бедной Изой. Она ни в чем не была передо мной виновата, мою дочку выхаживала не хуже, чем собственного сына. Они оба умерли от какого-то поветрия, а Карриан погиб в море. Иза жила в большой нужде и все же попыталась вернуть мне деньги, которые я послала ей вперед за ребенка. Я их не взяла, и мы стали раздумывать, что же мне делать с лже-Луизой. Долго мне голову ломать не пришлось: я ее любила и уже разлюбить не могла. Ну, а своего мужа я не имела права, да и не хотела бесчестить. Иза дала мне слово хранить тайну и свято его соблюла. Девочка, точный возраст которой мне был неизвестен, вполне могла сойти за моего второго ребенка. На следующий день я показала ее своему отцу, и он попрекнул меня — как же это я не написала, что второй раз стала матерью? В ответ я мягко попрекнула его — как это он не известил меня о смерти Луизы? Тогда он сказал, что дурные вести и сообщать не хочется. Мы обнялись. В семье никто ничего не заподозрил насчет Ивонны — я теперь называла девочку Ивонной, не могли же обе мои дочери зваться одинаково! Моя мачеха была неплохая женщина, и все-таки она обрадовалась, когда я поселилась на побережье у Изы. Нанятые мною рабочие все починили и привели в порядок в домике у Изы, и я там открыла лавчонку. В нее заглядывали и те, что уходили в море, и те, что возвращались, торговля шла бойко, мы жили в довольстве и чистоте. С каждым днем я все больше привязывалась к Ивонне и так прожила четыре года, и, можно сказать, не так уже плохо.

Но однажды я отправилась на другой конец острова навестить больную родственницу. Возвращалась я с дочкой уже под вечер, шла пустынным берегом и увидела в прибрежных скалах небольшое суденышко, а в нем контрабандиста, — он, видно, решил там заночевать. Я узнала этого человека — одного из тех беспутных дружков моего мужа, с которыми он встречался чуть ли не в каждом городе, вечно о чем-то шушукался и неделями пропадал неведомо где. Мне не очень хотелось с ним заговаривать, но я подумала — а вдруг он что-нибудь знает об Ансоме, поэтому подошла поближе к скале, за которой он укрывался, и спросила. Он ответил, не выходя на берег, что вот какая удача, ему действительно кое-что поручено передать мне, если придется со мной встретиться. От его рассказа у меня прямо все оборвалось внутри: я узнала, что мой муж долго занимался контрабандой, потом морским разбоем и, надо думать, все еще плавает у берегов Америки, где этот человек видел его около года назад. Больше я от него ничего не добилась, он и сам промышлял тем же и не очень-то хотел распространяться о себе. На вопрос, не его ли прозвище Эзаю, он стал уверять меня, что я обозналась, что его имя Бушет. Я поняла — больше из него ничего не вытянуть, и уже собралась уходить, но тут он поглядел на Ивонну, уснувшую у меня на плече, и словно что-то вспомнил.

— Это у вас та самая девчонка?

— Какая та самая?

— Ну, которую мы привезли с юга вместе с цыганкой-кормилицей? У той молоко кончилось, ребенок совсем голодал.

— Да, та самая.

Я ответила так, чтобы выпытать правду, и сделала вид, что его вопрос нисколько меня не удивил, напротив, попросила сказать, чья же это все-таки девочка: муж наказал мне ухаживать за ней, а потом вернуть тем, у кого ее взяли.

— Да как хотите, так и поступайте с ней, — ответил контрабандист. — Ансом взялся за это дело, а теперь, наверно, и думать о нем забыл — он же всегда так. Дурацкая история — мне она с самого начала была не по душе. Слишком опасная и головоломная. А вы-то понимаете, что Ансом не в своем уме?

— Мой муж не в своем уме?

— Ну да, на него по временам находит, и тогда ему надо что-нибудь вытворить, вот он и творит глупости.

— Но скажите мне все-таки правду: у кого цыганка взяла ребенка?

— Откуда ребенок — я знаю, но вот цыганка его украла или Ансом — это мне неведомо.

— Зачем ему это понадобилось?

— Затем, чтобы потом вернуть девчонку, будто он ее нашел и спас, и получить за это кругленькую сумму. То он говорил одно, то другое, то собирался сразу вернуть, но боялся, что его сцапают, то собирался написать письмо без подписи, чтобы ему заранее отвалили побольше. Цыганке он не доверял, а я не хотел вмешиваться в это дело. Девочка тем временем все чахла, и он стал бояться, как бы она не померла в дороге. У меня тоже душа была не на месте, потому что пропажу везде разыскивали, и в Балансе на Роне я дал тягу. Ансом старался сбить полицию со следу, пробирался в Париж окольными путями, не торопясь, и встретились мы там только через три недели. Я посоветовал ему отвезти малышку к вам на поправку — она так захирела, что о хорошем вознаграждении и мечтать было нечего. Так он и сделал, но перед отъездом в Америку, видно, забыл сказать вам главное. Весь Ансом в этом. То ли он вас боялся, то ли голова у него уже была занята другим. Ничего не поделаешь, такой он человек.

— Неважно, о чем думал Ансом, а важно, что я хочу вернуть девочку, — настаивала я. — Скажите мне, чья она.

— Ей-богу, сейчас уже и не припомню. Знаю одно — произошло это поблизости от Тулона. Езжайте туда, там все разузнаете. Такие истории случаются не часто, шуму, должно быть, было много.

Мне хотелось расспросить его подробнее, но он приметил, а может, вообразил, что приметил берегового стражника, и сразу отчалил, махнув мне рукой, чтобы я уходила. Мне пора было возвращаться — малышка очень устала. Несколько дней подряд я разыскивала этого человека по всему побережью, но он как сквозь землю провалился. Тогда я стала думать, как же мне поступить.

Отдать Ивонну было так трудно, что скажу правду — я не раз давала себе слово, прижимая ее к себе, что никому ничего не скажу и не расстанусь с ней. Но потом мне становилось стыдно — я представляла себе, как убиваются ее родители, и молила Бога дать мне силы для свершения его воли. Через неделю я поехала в Тулон и там, ничем не выдав себя, разузнала, что четыре года назад у владелицы ближнего поместья пропала десятимесячная внучка и она до сих пор разыскивает девочку. Тогда я выспросила, где она живет и кто ее соседи, пошла в Помме и поговорила с тамошним кюре. Он хорошо меня принял, и я попросила его устроить мне тайную встречу с бабушкой пропавшей девочки. Она назначила мне свидание в Зеленой зале — укромном уголке своего парка. Я оставила девочку у кюре и его племянника господина Фрюманса, нарядилась провансальской крестьянкой, низко надвинула чепец на лоб и, встретившись с этой почтенной женщиной, рассказала ей мою историю. Она отнеслась ко мне с таким доверием, что, еще не видя ребенка, тут же хотела заплатить мне за его возвращение, но я, понятно, денег не взяла: я в них не нуждалась, да и не хотела зарабатывать на том, что была обязана сделать. На следующий вечер я с теми же предосторожностями отвела малышку к ее бабушке. Госпожа де Валанжи не узнала девочку, но она помнила, что на ухе и на правой ножке у нее были родимые пятна, и сколько раз ей прививали оспу, и что в ее черных волосах была белокурая прядка. Она давно уже записала у себя эти приметы на случай, если ребенка возвратят. Все они оказались у Ивонны, даже белокурая прядь, которая и сейчас еще очень заметна, так что ни у госпожи де Валанжи, ни у меня никаких сомнений не осталось. Я из рук в руки передала ей внучку, но сперва попросила поклясться на Евангелии молчать обо всем, что я ей рассказала: за такое дело виновного могли сослать на галеры, а виноват в нем был, возможно, мой муж… Госпожа де Валанжи была так добра, что даже предложила мне остаться у нее, но я отказалась: стали бы допытываться, кто я и что, и в конце концов добрались бы до Ансома. Но я дала ей честное слово, что вернусь, если овдовею, и что освобожу ее от клятвы, если когда-нибудь для узаконения прав Люсьены придется сообщить всю правду. И я сдержала слово: вернулась, как только получила весть, что мой муж умер, но из уважения к его памяти ни словом не обмолвилась о прошлом. Стараясь избежать расспросов, я не подавала виду, что прежде знала Люсьену, и даже имя свое немного изменила. Говоря короче, я сделала для бедняги Ансома все, что велел мне долг, и сейчас, в присутствии госпожи де Валанжи и господина Фрюманса, приемного племянника аббата Костеля, еще раз клятвенно заверяю, что память моя ни в чем мне не изменяет. Вот то, что я знаю, и все, что знаю, в подтверждение чего собственноручно подписываю эту бумагу в Троицын день года 1816.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация