Она села, и служанка налила ей чаю.
– Скажи Маркусу, что вчера вечером ничего не случилось.
Она взяла чашку и посмотрела на Маркуса.
– Я бы так не сказала, милорд.
Маркус вспыхнул, видимо, с нетерпением ждал, что она скажет. В это утро все было как-то странно, включая и переданное Уоттеном приглашение Алекса присоединиться к нему за завтраком.
Она не была настолько наивна, чтобы считать, будто Алекс ей доверяет. Или же испытывает угрызения совести за вчерашний вечер. Скорее, ему что-то от нее нужно.
Спускаясь вниз, она заметила множество слуг, они стояли во всех коридорах, и ее надежда сбежать мгновенно угасла.
Она слышала почти все, что говорила Филиппа.
Но Маркус ей нравился, независимо от того, как он к ней относился. Он был слишком расстроен прямотой Алекса и совершенно растерялся. Не знал, куда девать глаза и руки. Несмотря на его сан и его религиозность, ему очень хотелось побольше узнать о Саре.
Филиппа, кстати, была не так уж далека от истины.
– Позвольте заверить вас... – начала она и осеклась, не зная, как лучше выразить свою мысль.
Алекс уже проявлял признаки нетерпения. Молчание. Презрение. Пусть ждет. Наконец она сжалилась над Маркусом:
– Позвольте мне подтвердить, что Алекс сказал правду. Я танцевала для джентльменов, как мы и договаривались. И ничего больше.
Маркус явно испытал облегчение.
– Говорят, вы не только танцевали.
– Понятно, – тихо произнесла Франческа. Почему она не была к этому готова? Особенно после того, как дала отпор Кардстону в присутствии стольких свидетелей. Конечно, он будет утверждать, что овладел ею. Десять раз кряду, да еще скажет, что она валялась у него в ногах.
Ей стало нехорошо при мысли об этом. Вчерашний эпизод явно не исчерпан.
Устремив взгляд на Алекса, она сказала:
– Ну ладно, Алекс. Меня вы не обманете. И, конечно, вам не удастся отделаться от Маркуса. Итак, чего еще вы от меня хотите?
Когда Филиппа выскочила из дома, начался дождь, и это лишь усугубило ее убежденность в несправедливости жизни. Дождь. Шлюхи. Мужья-растяпы. Все одно к одному. Постоянно одни неудачи.
Как может добропорядочная, симпатичная жена священника соперничать с прекрасной, роскошной, экзотичной иностранкой, которая готова танцевать голая для любого, кто бросит ей монету?
Одна мысль о таком развлечении должна возбуждать мужскую плоть.
И, видит Бог, Маркус не исключение. Он тоже очарован Сарой Тэва.
Такая женщина требует того внимания, которого за все годы своего замужества она не видела от Маркуса. Он был настоящим служителем церкви, благочестивым, набожным, мягким, заботливым.
Скучным.
Филиппа вышла за него потому, что хотела Алекса. Отчаянно, горячо, исступленно, и была уверена, что, в конце концов, завоюет его.
Что он обратит на нее внимание. Увидит, что у нее тело богини, и увлечет в глубину парка Миэршема, и будет ласкать до самозабвения, как это ей представлялось в мечтах.
Но Алекс за все эти годы ни разу не взглянул на нее, как на женщину. Для него она была, прежде всего, женой Маркуса, обладающей высокими нравственными принципами, спокойной и рассудительной. Он ни разу не услышал желания в ее голосе, не заметил вожделения в ее взгляде.
А сейчас он вообще никого не замечал, кроме Сары Тэва, – потаскухи, шлюхи, готовой лечь под любого, – обращался с ней, как с королевой. Уложил ее в свою постель, делал с ней все, что хотел, любовался ее телом. Она все ему позволяла.
Разве может соперничать с ней добропорядочная женщина?
Впрочем, Филиппа вовсе не была добропорядочной. Она втайне мечтала, чтобы за ней ухаживали мужчины, добиваясь ее благосклонности. Чтобы боготворили ее, преклонялись перед ней. Извергали семя при одном лишь взгляде на ее ноги, на ее грудь.
Филиппа мечтала о грешных, чувственных отношениях; ее мучило яростное желание затащить Алекса к себе в постель, чтобы он проделывал с ней все эти замечательные, запретные вещи.
Но ее мечтам не суждено осуществиться. В доме поселилась Сара Тэва, и теперь Филиппа умрет, так и не узнав, что значит взять власть над мужчиной. Алекс Девени никогда не захочет ее, и она обречена прозябать с Маркусом.
Где же то безумное желание, о котором она так мечтала в дни своей юности? Ей казалось, что она превратилась в старуху, что ее окружает непреодолимая стена из незыблемых нравственных устоев и безгрешности, а из-за стены ее манит к себе соблазнительная, будоражащая кровь греховность…
Филиппа не знала, от чего стало мокрым ее лицо – от дождя или от слез. Все ее тело изнывало от желания, жаждало прикосновений и всепоглощающей любви, способной все смести на своем пути.
Но, видно, не суждено ей, жене священника, познать такую любовь. Особенно после того, как в жизни Алекса появилась Сара Тэва. Это Сару желал каждый мужчина. Сару, с ее телом, ее танцами, ее наготой, ее все понимающей, невыносимо наглой улыбкой...
О Боже, я не должна так думать, не должна, не должна...
Филиппа огляделась и не сразу поняла, где находится. Она старалась уйти подальше от дома и теперь не хотела возвращаться, обуреваемая грешными мыслями на ее совести. Наконец она обнаружила, что забрела в самый дальний конец огороженного забором луга.
...она мечтала, что именно здесь кто-нибудь овладеет ею... Алекс...
Она судорожно схватилась руками за голову. Ей никогда не стать Сарой Тэва, не стать такой соблазнительницей, какой она представляла себя в мечтах. Она должна успокоиться, отогнать прочь эти мысли. Пусть Алекс наслаждается этой... распутной девкой. Пусть Маркус мечтает о том, чего ему никогда не получить. Пусть ее саму ожидает унылая, тоскливая, лишенная блеска жизнь с Маркусом... Пусть все катятся к...
– Боже, какая ты высокая! – Глубокий, звучный мужской голос ворвался в ее мысли так неожиданно, словно возник из воздуха.
Филиппа резко обернулась: сердце ее заколотилось, когда она увидела мужчину, спрыгнувшего с коня. Именно о таком она мечтала.
Она убрала с лица мокрые волосы, чтобы получше разглядеть незнакомца. О, он был прекрасен, с белокурыми волосами и бездонными голубыми глазами, которые ощупывали все ее тело, заставляя ее дрожать. Он был крепким, мужественным, высоким, в элегантном костюме, не очень подходящем для верховой езды.
– Я не разговариваю с незнакомыми мужчинами, – высокомерно заявила она, не в силах оторвать от него глаз. Потом заставила себя отвернуться. Он слишком соблазнителен, слишком опасен. Воплощение секса и греха. Она не сможет себе это позволить. Даже с ним. Даже в этом волшебном сне.
Он схватил ее за руку.
